М. В. Ломоносов и основание Московского университета

В период, предшествующий открытию университета, велась деятельная подготовка к созданию научной базы для его работы[368]. Мы уже отмечали, что Сенат, утверждая смету Московского университета, ассигновал 5 тысяч рублей «для покупки книг и прочего». 16 марта 1755 года Академия Наук слушала просьбу Аргамакова помочь в составлении списка книг, которые необходимо приобрести для библиотеки Московского университета, и указать, где они могут быть приобретены. Академики решили, что каждый из них составит список книг по определенному разделу[369]. Через неделю были заслушаны предложения академиков, составлен общий список и передан Московскому университету. Это было реальной помощью академии создаваемому университету, но вместе с тем необходимо учитывать, что большинство академиков, участвовавших в этой работе, не принадлежало к числу передовых ученых, что не могло не отразиться на составе университетской библиотеки. Как бы то ни было, но к началу 1756 года, т. е. всего через полгода после открытия университета, библиотека уже была приобретена. Весной 1756 года она спешно приводилась в порядок, составлялся ее каталог и т. д.[370]. В отличие от академии, где, по выражению Ломоносова, библиотека служила больше для декорации[371], Московский университет уже через год после своего открытия сделал ее публичной. Он специальным объявлением известил всех «любителей наук»: «Московского Университета библиотека, состоящая из знатного числа книг на всех почти Европейских языках, в удовольствие любителей наук и охотников до чтения книг, отворена была сего июля 3 числа, и впредь имеет быть отворена каждую среду и субботу с 2 до 5 часов»[372]. Превращение библиотеки университета с первых дней ее существования в публичную являлось одной из форм пропаганды научных знаний и демократизации просвещения.

Одновременно с комплектованием библиотеки шла закупка инструментов и приборов для физического кабинета университета, на что была ассигнована тысяча рублей. Консультантом и по этому вопросу выступила также Академия Наук, к которой обратился Аргамаков с просьбой помочь в приобретении «механического оборудования для показывания и изъяснения явлений природы экспериментами»[373]. Академия решила, что лучше всего заказать приборы через лейпцигского профессора Мушенброка. Очевидно, отсутствие Ломоносова на заседании академии, которому в это время из-за интриг Теплова было запрещено там присутствовать, сказалось на том, что для изготовления приборов не были привлечены первоклассные мастера, имевшиеся в мастерских самой академии.

Физический кабинет был оборудован, и через год университет располагал всем необходимым для преподавания экспериментальной физики. Не было только лектора. С профессорами физики университету не повезло. В качестве первого физика, конечно, без участия Ломоносова, Шуваловым был приглашен некий аббат Франкози. Так как он не имел никакой ученой степени, то по ходатайству Шувалова он был проэкзаменован на квартире у Миллера. Даже весьма благожелательные к нему экзаминаторы, отметив, что Франкози знает латинский язык и лишь элементы математики и физики, пришли к выводу, что Франкози может преподавать физику только в том случае, «если будет тщательно готовиться к лекциям»[374]. Лекции Франкози не имели никакого научного значения, и он быстро исчез из университета, хотя Шувалов и давал указание об увеличении ему числа часов и проявлении к нему всяческого внимания[375].

Настоящее преподавание физики в университете началось только с тех пор, как оно было поручено Д. В. Савичу, преподававшему экспериментальную физику и оптику в 1758–1761 годах[376].

Физический кабинет полностью обеспечивал преподавание оптики, о чем говорят документы, связанные с ремонтом инструментов и приборов университета. Он обладал таким количеством приборов, что университет имел специального механика, на обязанности которого лежал ремонт, хранение и изготовление новых приборов. Этот механик получал почти такое же жалование, как и профессора, и имел учеников, выделенных ему университетом, что говорит о размерах кабинета и о значении, которое ему придавалось[377].

Очевидно, уже в этот период велась подготовка к созданию химической лаборатории, минералогического кабинета и типографии.

К началу 60-х годов Московский университет располагал большой и хорошо подобранной библиотекой, большим, снабженным всеми необходимыми инструментами физическим кабинетом. В университет поступили купленные им и подаренные ему богатые минералогические коллекции. К 1760 году уже действовала химическая лаборатория. 30 марта 1758 года Шувалов приказывал: «лабораторию строить каменную и чтоб для первого случая не весьма велика была»[378].