М. В. Ломоносов и основание Московского университета

Всего: на жалование 870 р. и на все остальное около 700 р., причем в эту сумму входили расходы на бумагу, мел, чернила и т. д.[382]. В записке указывалось, что «понеже при университете библиотека хотя и учреждена, но как оная без присовокупления вновь до разных наук надлежит книг довольной быть не может», то необходимо отпускать на ее пополнение 900 р. в год (включая 400 р. на приобретение древностей) и 228 р. на жалование. «Для обучения натуральной истории надлежит быть кабинету натуральных вещей». На кабинет соответственно предназначалось 400 и 143 рубля. По физическому кабинету 300 и 428 рублей. «Необходима астрономическая обсерватория, как для показания учащихся сей науки, так и для учинения небесных и воздушных наблюдений». На нее предусматривалось соответственно 500 и 318 рублей. Необходимо иметь химическую лабораторию «для обучения потребной медикам, рудокопам, монетным мастерам и прочим химической науки». На химическую лабораторию предполагалось 400 и 370 р., на анатомический театр — 300 и 390 рублей. На ботанический сад, который «должен быть при университете непременно», 400 и 480 руб.[383].

Таким образом, ведомость предусматривала, что в числе тех расходов, которые «быть должны при Московском Университете», на содержание кабинетов и лабораторий необходимо средств: 1) на жалование — 2356 р. против отпускающихся 870 р., 2) на пополнение и содержание — 3200 против отпускающихся 700 р.

Разница между необходимым и отпускаемым получается огромная. Она еще более увеличится, когда мы увидим, что получали кабинеты и лаборатории на самом деле. Так, за 1776 г. (когда деньги уже значительно упали в цене) на все кабинеты и лаборатории (не считая жалования) было израсходовано:

1) отпущено «профессору Зыбелину по требованию его для химических опытов для лаборатории на покупку разных материалов» — 20 р.; 2) уплачено книгопродавцу Веверу за физические инструменты и книги — 500 р.; 3) уплачено за математические инструменты — 24 р.

Всего за год было израсходовано 544 рубля[384].

И это был еще один из «щедрых» годов. Обычно тратилось еще меньше: рублей 200–300. Весьма показательны следующие факты: в 1765 году университетская конференция сделала канцелярии университета представление о необходимости приобрести для занятий по анатомии медицинских инструментов на 100 рублей и на 160 рублей инструментов, приборов и литературы для занятий по химии. Канцелярия категорически отказалась выполнить это требование, ссылаясь на то, что нет приказа куратора, а по штатам таких расходов не положено[385].

В 1769 году в Московский университет обратился выдающийся русский хирург, ученик С. Крашенинникова, К. Щепин. Крашенинников предназначал Щепина себе в преемники, но заправилы выжили Щепина из академии. Благодарный своему учителю Щепин после смерти Крашенинникова воспитывал одного из его сыновей[386]. Щепин предлагал университету купить у него гербарий растений России и Западной Европы, насчитывавший свыше 2500 экземпляров. Профессора университета Вениаминов, Зыбелин и Керштенс осмотрели гербарий и пришли к выводу, что «оной травник для университетской библиотеки и ботанических лекций нужен и достаточен». Профессорская конференция согласилась с ними, что 400 рублей являются минимальной ценой гербария. Почти год тянулась переписка конференции с Адодуровым, который требовал то одних, то других дополнительных сведений о составе, состоянии, цене гербария и т. д. После получения всех этих сведений Адодуров все же отказал в отпуске денег на его приобретение, заявив: «Я не нахожу нужным покупать оной травник, да особливо такой недешевой ценой». Адодуров писал, что гораздо целесообразнее купить несколько немецких книг по ботанике с рисунками этих растений[387].

Подобные просьбы или отклонялись, или откладывались до утверждения нового штата. Между тем, как уже указывалось выше, несмотря на неоднократные представления, несмотря на самые убедительные ведомости и записки о состоянии и нуждах Московского университета, его штат так и не был пересмотрен за все 34 года царствования Екатерины II. Это положение было не только показателем преступного невнимания царского правительства к нуждам университета, но и результатом сознательной политики. Эта политика была направлена на то, чтобы помешать развитию передовой материалистической науки. Царское правительство стремилось помешать развитию естественных наук не только путем репрессий, но и урезыванием ассигнований на работу кабинетов и лабораторий.