Ма(нь)як

— Ты читал протокол допроса, да? Маату важно не количество женщин. Ему сам факт важен. Мужчина возбуждается при виде женщины, и это, на его взгляд, порочно и неправильно, и требует искоренения. Сергей сам не понимает, что ему теперь делать и как жить. Он любит эту свою Маринку, но знает, что если что-то не изменит в себе за месяц, то последует за Лизой и остальными. Да, не делай такого лица, я дал ему почитать все дело. Он по-настоящему напуган. Это первый человек, который отнесся к угрозам Маата со всей серьезностью.

— Он что, хочет пройти процедуру кастрации?!

— Конечно, нет, ты что. Но боится до жути. Такой страх до добра не доведет…

— Я тут вот набросал кое-что на основании допросов всех спасшихся жертв. Глянь, Коль, может, ты что-то добавишь.

На стол перед Секачевым лег лист бумаги, озаглавленный «ИДЕАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПО МААТУ». Далее шел список, и Николай погрузился в чтение.

Асексуальность. Любое проявление сексуальности должно быть поставлено под полный контроль головного мозга.

Тяга к деньгам, власти и телесному комфорту должна быть полностью упразднена. Во главу угла ставится личностное и интеллектуальное развитие.

Радикальное изменение отношения к животным. Полный отказ от их эксплуатации. Запрет на их поедание, исследования, опыты, зоопарки, цирки и т. п. Отказ от мехов и кожаной одежды, глицерина и прочих продуктов животного происхождения.

Отказ от рыночной экономики и капитализации общества. Насильственное насаждение повсюду коммунизма.

— Это все? — Николай вернул список Сурненкову.

— Пока да.

— Негусто, но исполнить требования даже одного из этих пунктов нереально ни для одного человека на этой планете. Эти террористы желают невозможного. Они быстрее вспорют животы всем 7 миллиардам, чем добьются хоть от одного из нас каких-либо изменений.

— Как я погляжу, ты совсем не веришь в человечество?

Николай усмехнулся и подошел к чайнику.

— Чай будешь?

— Давай, у меня с собой пряники. Я предвидел долгий разговор.

Через несколько минут на столе у следователя Секачева дымились две не совсем чистые стеклянные чашки ароматного чая с корицей и апельсином: Николай обожал разнообразные чаи и всегда просил знакомых, выезжающих за рубеж, привозить ему местные напитки. Сам он давно уже никуда не выбирался да и около двух лет вообще не был в отпуске. Впрочем, Сурненков и в этом превзошел коллегу, поскольку отпуска не видел уже около пяти лет. Он надорвал пакет с мятными пряниками и засунул в рот сразу два, запивая их обжигающе горячим чаем.

— Я тут книгу одну взял в библиотеке. Ей лет пятьдесят, но сохранилась она на удивление хорошо. Вот, — и Иван достал из портфеля небольшую книжицу и протянул ее Секачеву.

— «Легенды и мифы Древнего Египта»? Это ты в связи с Маатом так заинтересовался темой?

— Маат. Не забывай, это все-таки женщина. Что тоже наводит на мысль скорее о группировке, чем о работе отдельного человека. Вряд ли маньяк взял бы себе женское прозвище.

Николай согласно закивал и отправил в рот очередной свежайший пряник.

— Может, коньячку? У меня в сейфе припасена бутылочка на такой случай, — и Николай загадочно подмигнул.

Иван только улыбнулся, не кивая, но и не отказываясь от предложения.

— Там все очень коротко и надо бы поискать более подробные источники. Маат была дочерью Ра и была призвана следить за порядком с самого начала времен. Порядком, данным миру самим богом Ра. Нарушая эти правила, человек вмешивается в космическую гармонию, раскалывает ее, что приводит к несчастьям как для всей планеты, так и для отдельных личностей. Судьи Древнего Египта носили на груди образ Маат. В волосах у нее синее перо истины. Во время загробного суда на одну чашу весов клали сердце умершего, а на другую — перо Маат. Если сердце перевешивало, его признавали грешником и он навеки оставался в загробном мире. Если же оно было легче пера или оказывалось с ним вровень, человека признавали праведником и провожали в Поля Иалу — некий аналог христианского рая.

— Он прокололся на первом же пункте. Маат должна следить за порядком, данным миру богом Ра, а наш маньяк сам себя короновал богом, сам установил порядок, отличный от природного, и сам следит за его исполнением. Нестыковка на нестыковке!