Мачо

Веронике Евгеньевне закралось в голову подозрение, что подруга, помимо целительства и ясновидения, параллельно ведет еще один бизнес.

Услуги мачо стоили столько, что не хватило наличности и пришлось отправляться в сберкассу. Пока стояла в маленькой очереди к окошку, старалась морально поддержать себя, вспоминая напористый голос Ольги Вячеславовны: «Здоровье, Вероника Евгеньевна, ни за какие деньги не купишь. А так – кисты, фибромы, кисты, злокачественные опухоли…» Вероника Евгеньевна без колебания сняла с книжки две пенсии.

В этот решающий, переломный для нее день она погуляла с утра, сходила в магазин. Хоть и заплачены бешеные деньги, а человека за пустой стол не посадишь. Купила бутылку водки, курочку, соленой капустки. В квартире делать нечего: все блестит, ни пылинки, повсюду расстелены вязаные салфеточки.

Но на сердце держалась пустота, и пустота эта провальная была хуже всего.

В восемь часов вечера в дверь позвонили. Олег, переложив в левую руку саквояж, поздоровался с хозяйкой: рука у него была вялая, влажная. От водки отказался: алкоголь и курение снижают потенцию. Прошел в ванну прямо с саквояжем, долго там постукивал, позвякивал какими-то своими профессиональными инструментами.

Вышел закутанный в простыню, как римлянин, с зачесанной поперек лба влажной жидкой прядью, свидетельствующей о наличии большого количества тестостерона в крови. Предложил глубоко задумавшейся за столом Веронике Евгеньевне последовать его примеру: сходить в ванну. Сам прошел в спальню, улегся в постель, натянув одеяло до носа, и притих.

Вероника Евгеньевна, с утра намывшаяся до резинового скрипа, долго бесцельно сидела на краю ванны. Неприятно, зябко поджималось, поднывало в низу живота, как перед приемом у гинеколога или как будто хотелось в туалет по-маленькому. Мертво, оцепенело было на душе – хоть бейся головой о ванну.

Она на цыпочках вышла на лестничную площадку, стукнулась к соседке Лене напротив. Соседка была одинокая женщина, жила с парализованной матерью и иногда водила к себе мужчин. Лена вышла сонная и злая. «Какого еще мачо выдумала… Васька только ушел. У меня казенная, что ли?» – «Лен, выручи. Мы с тобой одной комплекции, он в темноте не заметит. А я тебе бутылочку поставлю». В Лене боролись два сильнейших желания: выпить, свалиться и уснуть, но только завтра после работы – или свалиться и уснуть, но прямо сейчас и без выпивки. «Как что, сразу Лену вспоминают: отдувайся, Лена. Ну да ладно, – она зевнула, задумалась. – Ты пока там у матери бельишко в ванной простирни, опять обделалась. За неделю гора скопилось, все руки не доходят».

Только погрузив круглые руки в тазик с горячей потрескивающей разноцветной пеной, Вероника Евгеньевна почувствовала, как отходит, отогревается, возвращается к жизни ее душа. А уж когда развесила на веревке горячее еще, туго отжатое тяжелое старухино белье, попила под уютный старухин лепет чаю на Лениной кишащей тараканами кухне, окончательно успокоилась.

В первом часу ночи Вероника Евгеньевна вернулась в освободившуюся квартиру. Распахнула настежь балконную и входную двери, устроила сквозной ветер. Поменяла все постельное белье. С огромным облегчением скинула колючее, режущее под мышками и в паху кружевное белье, влезла в родную просторную сорочку. Устало рухнула, с наслаждением вытянулась под свежим пододеяльником. В окошко заглядывала круглая луна. Господи, как хорошо!

Под утро Вероника Евгеньевна сквозь сон почувствовала что-то эдакое. Кто-то большой, светлый и бесплотный приблизился и склонился низко, обволок ее всю собою. С ней ничего не делали, не прикасались даже, но она чувствовала, изнемогая, всю себя окруженной лаской и любовью. Без сомнения, этот кто-то любил ее больше всех на свете. От сладости и истомы спящая металась, стонала. Бесплотный и светлый окружал ее и набегал, как на берег, на широкую Веронику Евгеньевну новыми волнами любви.

«Товарищ Полюшкин?! – узнала она. – Това-арищ Полюшкин!»

И все парочки на Земном Шаре, прикрываясь ладошками от нестерпимого жара, боязливо раздались, освобождая площадку для чужой непостижимой ими титанической любви, понимая, что им тут близко делать нечего. Тут разламывались, сталкиваясь и содрогаясь, тектонические плиты, разверзались огнедышащие пропасти, били мощные гейзеры и сжигала все вокруг себя горячая вулканическая лава. И бесконечно продолжался полет, пробуждающий к Божественному возрождению новой жизни…

ДИКАЯ СПИРЕЯ, или 9 ½ МИНУТ

Каждый год 15 января Ирина прятала праздник в коробки до следующего года. Убирала гирлянды, отклеивала снежинки, осторожно снимала стеклянные игрушки, складывала искусственную ёлочку… И её посещали философские мысли. Вот и прошёл праздник. Как быстро проходят праздники. Как быстро проходит жизнь.

Давно уже нет той весёлой суматошной предпраздничной суеты, оживлённой беготни по магазинам, замирания сердца под бой курантов и тайного ожидания новогоднего чуда.

Пока Ирина сидела, скрестив ноги, на ковре и паковала коробки, даже стишок сочинила: