Мадам будет в красном

– А Анна, – страшно волнуясь, спросил Зубов, – Анна говорила о том, как бы предпочла умереть она?

– Нет, мы же перестали это обсуждать, – покачал головой Егор. – Она заявила, что умирать не хочет и не собирается, но, если ставить вопрос ребром, то предпочла бы лишь, чтобы это произошло мгновенно.

Внутренний холод сковал позвоночник Зубова. Не в силах вымолвить ни слова, он стоял и смотрел на тощего студента, только что разметавшего в прах его внутреннее спокойствие.

Глава 5

Расследование двух убийств, объединенных в одно дело, по-прежнему не желало сдвигаться с мертвой точки. Непреложно установленных фактов в деле было только три. Во-первых, в те ночи, когда были совершены оба убийства, неподалеку от места преступления бесстрастными камерами видеонаблюдения была зафиксирована машина, на которой ездила врач-психиатр Олимпиада Сергеевна Бердникова. При этом сама Бердникова оба раза дежурила в больнице в ночную смену и с работы не отлучалась. Машина ее стояла в больничном дворе, и, по большому счету, воспользоваться ею мог любой желающий.

Во-вторых, в начале прошлого года в художественной галерее состоялся дурацкий разговор на тему, кто какой смертью хотел бы умереть, в котором принимали участие восемь человек. Один из них, Михаил Бабурский, стал жертвой первого убийства, вторым погибшим оказался человек, о котором в ходе разговора упомянул студент Ермолаев.

В-третьих, связующим звеном между галереей и психиатрической клиникой был не только вышеупомянутый студент, но и молодая женщина по имени Ева, родная сестра Анны и сводная сестра Олимпиады Бердниковой. Она присутствовала при злосчастном разговоре, а значит, знала и про страх Бабурского умереть в своей постели, и про мечту Зябликова быть замороженным после смерти. Она приезжала в психиатрическую больницу, поскольку проходила там обследование, и вполне могла знать, что во время ночных дежурств Олимпиада оставляет свою машину без присмотра.

– Маловато для того, чтобы быть заподозренной в убийстве. – Сергей Лавров почесал затылок и с сомнением посмотрел на младшего коллегу. – В конце концов, Анна тоже присутствовала при разговоре и тоже знакома с Олимпиадой. Почему считаешь именно эту Еву потенциальной убийцей?

– Я же видел ее рисунки, – мрачно сказал Зубов, – они хранятся у Анны дома. И, хотя я ни разу не врач, но это рисовал явно психически больной человек. Здоровый такое не нарисует. И, кроме того, она же лежала на обследовании, ее туда определила Олимпиада, а потом сбежала. Старшая Бердникова, в отличие от меня, врач с приличным стажем, и именно она подозревала Еву в безумии, иначе не настаивала бы на ее госпитализации.

– Ладно, Олимпиаду Сергеевну мы обязательно расспросим, ее мнение относительно состояния сестры для нас тоже важно, но пока я предлагаю познакомиться с самой Евой и посмотреть на нее, так сказать, незамутненным взглядом. Ты знаешь, где она работает и где живет?

Зубов признался, что нет, но пообещал выяснить. К Анне в этот вечер он ехал в отвратительном настроении. Он соскучился по своей возлюбленной, мечтал прижаться к ее телу, вдохнуть поглубже запах ее кожи, но заранее страшился всплеска ее гнева при упоминании Евы. За время знакомства с Анной он успел понять, что про сестер она говорить не любит.

Зубов дорого бы дал, чтобы узнать, какая семейная тайна лежит в основе этого конфликта, но одновременно и боялся узнать нечто, способное навсегда изменить его отношение к Анне. Впрочем, вопреки всем его страхам, к расспросам о Еве Анна отнеслась спокойно.

– Так она же уехала, – удивленно сказала Анна, наливая Зубову тарелку борща, очень горячего, очень красного и очень душистого. Кулинарные способности Анны ничуть не уступали ее красоте и таланту любовницы. Готовила она – пальчики оближешь.

– Куда уехала, – не понял Зубов, – в отпуск?

– Почему в отпуск, насовсем. Переехала из нашего города в другой. Жить.

– Давно?

– Скоро год.

– А почему она уехала?

– Ой, если бы ты знал Еву, ты бы не задал такой дурацкий вопрос, – Анна заливисто рассмеялась. – Ее поступки никогда не поддавались никакой логике. Она же шебутная всегда была, просто ужас. Папа и Мария Ивановна так с ней мучились. Их даже школьные учителя жалели. Никогда было нельзя предугадать, что Ева выкинет в следующий раз. В школе училась отвратительно, вечно прогуливала, «художку» бросила, в институт поступать наотрез отказалась.

– Как же она жила? С того момента, как вы окончили школу и она не стала поступать в институт.