Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

Гали улыбнулась и на хорошем французском высказалась в том смысле, что даже полчаса ничего не решают в столь замечательный день. Храпов рассмеялся, очевидно, сообразив, о чем речь, а женщина посмотрела на Гали с большим интересом.

Нового знакомого не было минут сорок, сначала Гали развлекал как мог некий Леша, приятный молодой человек в модных роговых очках. Скорее всего, к ней отправил его сам Храпов. Лешка болтал что-то о Татарово, куда они непременно на днях поедут, о Николиной горе… А Гали не покидало ощущение, что в этой обширной компании она заняла место, которое пустовало, вот только об этом никто не знал.

– Какие вы тут все интересные, – улыбнулась Гали.

– Вы правы, – согласился Леша, – так все оно и есть. Но все это дело рук вашего Виктора.

– Тсс, – возразила Гали, – вы не знаете себе цены, мон ами… Желая завести со мной роман, не преуменьшайте своих возможностей. Но пусть это останется между нами.

– «Yes», – кивнул Леша и вскоре испарился.

Молодой художник Игорь Хмельницкий, тут же подсевший к ней, понравился Гале сразу…

«Шляхтич», – мысленно окрестила она его. Они мило поболтали о всякой чепухе. Договорились, что пересекутся в обозримом будущем.

– Ты будешь моей, – уверенно сказал он на прощанье, сжав руку Гали выше запястья, на котором красовался бабкин серебряный браслет.

Она внимательно посмотрела на молодого человека и рассмеялась.

– Ну, тогда до встречи… где-нибудь…

А вечером Гали, естественно, оказалась в мастерской Храпова. Несмотря на разницу в возрасте, она прежде всего увидела в нем сорви-голову, озорника, баловня судьбы, не отягощенного никакими узами, кроме дружеских и любовных. То, что Виктор говорил о товарищеских отношениях между ними, тут же было исправлено, сходу.

Он овладел Гали прямо в коридоре мастерской, открыв дверь огромного шкафа, чтобы стало немного просторнее. Она держалась за шею художника, обвив его ногами. А за спиной колыхались какие-то шубы, кожаные пальто, но это не имело значения. Она получила ни с чем не сравнимое удовольствие… С таким человеком, и в самом деле, близкие отношения начинать нужно было именно так. Как оказалось, Храпов изысканно повторил «подвиг» Андрея Белого, описанный в каких-то дамских мемуарах.

– Считай, что мы с тобой теперь познакомились по-настоящему, – смеялся он, открывая бутылку шампанского. – Я не жадный и не ревнивый.

– Я восхищена, – ответила Гали, нисколько не покривив душой. – Только не надо шампанского, у меня с ним связаны плохие воспоминания.

– Иди, выбери сама, что захочешь, – махнул он в сторону шкафа, похожего на броневик. – Здесь все твое сегодня… И завтра тоже.

Она выбрала здоровенную бутылку шотландского виски.

– Славная лошадка Уайт-хорс, серебряная грива, белый хвост, – сверкнув глазами, пробасил Храпов. – Думаешь, что я надерусь, и ты свободна? Ошибаешься. После импортного самогона мой дружок стоит, как солдат с ружьем в карауле.

Храпов оказался любовником и авантюрным, и неутомимым, и, на редкость, искусным. Будучи необыкновенно умным, он понял, что имеет дело с родственной душой. Она догадалась, что попала в сети одного из обаятельных бабников Москвы. Это было замечательной удачей, потому что открывало двери едва ли не всех столичных салонов.

– Знаю, что ты бросишь меня и очень скоро, – говорил Храпов во время нехитрой кофейной церемонии. – Заранее вижу, как топорщат усы мои любимые конкуренты. Да ты увидишь их буквально сегодня.

– А почему не ты меня бросишь? – спросила она.

– Подрастешь – поймешь, – отмахнулся он, закуривая.

– Ты лучше всех, Виктор, – улыбнулась Гали, – ты – мой первый настоящий мужчина, да сам знаешь. Какие еще конкуренты!

– Девочка, ты только начинаешь славный путь, который будет усеян… телами. Кстати, тебя дома не потеряют?

– Теперь уж точно нет, – усмехнулась она и уставилась на Храпова, как будто увидела его впервые.

– Ты удивлена, – спросил Храпов, – что я столь откровенен с тобой? А что такого? Я – циник, но говоря точнее – киник, знаешь, что это?

– Я отягчена интеллектом, – улыбнулась Гали, – не в такой степени, как ты, но две-три сотни книг и несколько альбомов по живописи я все же освоила.

– Обиделась, моя радость, – сокрушенно произнес Храпов.

– Да что ты, Виктор, – отмахнулась Гали, – после того, что ты со мной делал сегодня ночью… Кстати, что это было?

– Господи, как ты улыбаешься, – он смотрел на нее одновременно и ласково, и хищно. – Я должен написать вот это…

– А ты хороший художник? – спросила Гали.

– Черт его знает, – махнул рукой Храпов, – я отличный рисовальщик…

– Что это значит? – удивилась Гали.

– В принципе – все, – ответил он. – Я могу нарисовать идеальный круг. Карандашом, не отрываясь, как циркулем…

– Я поняла, – быстро ответила Гали, почему-то смутившись.

Может быть, впервые и явно она столкнулась с тем, что называлось даром, который дается ни за что, ни про что… А спросила Виктора – хороший ли он художник – просто так, нужно же было сказать что-то серьезное. Ведь из множества людей, с которыми она сталкивалась, было не так уж много тех, кто делал свое дело по-настоящему превосходно. Себя Гали заранее относила к «немногим».

Но то, что Виктор – очень хороший художник, она поняла сразу, увидев его работы.

Утром, выбираясь из постели, Гали сначала встала на корточки, выгнула спину, чтобы как-то прийти в себя, и тут же увидела несколько чудесных эскизов именно в той стороне, куда случайно посмотрела. Обнаженные женские фигуры точно парили в воздухе, как бы прикрываясь тончайшим туманом, но не скрываясь в нем полностью.

Эти мгновенные штрихи, из которых составлялось целое, не имели никакого, казалось, отношения к тому, что было предметом изображения – изящное женское ухо, маленькая крепкая грудь, бесстыдно раздвинутые ноги с темным треугольником курчавых волос.

– Вот это, – она показала в сторону эскизов, так понравившихся ей, – ты сделал недавно?

– Тебе понравилось? – с некоторым недоумением спросил он.

– Это гениально, – ответила Гали, – но ведь они или она – не столь красивы…

– Да ничего, – ответил Виктор, – для меня натура не имеет значения. Настоящей красоты в мире не так много… – он посмотрел на Гали. – А к этим, – он махнул рукой, – ты не ревнуй. Помнишь, у Гогена есть картина с таким названием?

– Да, помню, – ответила Гали. – Там такая дама с плоским коричневым лицом, у нее нос картошкой. А что, ты мне за ночь сплющил мой великолепный нос?

– Да нет, – Храпов всмотрелся в лицо Гали, точно впервые видел ее. – Ничего я не сплющил. А вот ты напомнила мне о том, что время летит стрелой.

– Ты про что? – простодушно спросила она. – Я здесь, вот она я… ты ведь любишь меня.

– Да, – крайне серьезно ответил он, – это не обсуждается. Черт, я и не думал вчера, куда вляпался. Я скажу тебе одну вещь, пока не забыл: никогда не связывайся с такими, как я. Понятно?

– Почему?

– Я же говорил, что мы с тобой похожи… Ну, смекай, моя радость.

– Я о чем-то догадываюсь, но смутно.

– Ну и правильно, что смутно. Темны воды.