В бурном вихре новой московской жизни Гали пришла в себя не сразу. Как она объяснит свое долгое отсутствие матери? Врать не хотелось. Но, к счастью, и не пришлось. Все устроилось весьма странным образом.
Как только она появилась в «моссельпромовском доме», Софья Григорьевна, ни о чем не спрашивая, с порога заявила:
– Боже, какая ты жестокая, дочь!
– А в чем дело? – изумилась Гали, понимая, что она виновата перед матерью.
– Нельзя же так обращаться с женихом, милочка, – продолжала Софья Григорьевна. – Он же без тебя и дня прожить не может. Есть хочешь?
– Нет, – пожала плечами Гали, – Макс, что ли, нарисовался?
– Звонила его мама, – с пафосом произнесла Софья Григорьевна, – чудесная женщина, царственная, как она тебя любит! Просила быть понежнее с ее сыном, что-то с ним сейчас не то…
– Где он? – растерянно спросила Гали, мгновенно забыв о Храпове, о «новой» Москве.
– Сейчас на даче, – ответила мать. – Помирись с ним. Его мама говорит, что вы поссорились… И что с ним сделалось!
– Да я не против, – согласилась Гали. – Я хоть сейчас поеду. Она была счастлива, что ничего не надо объяснять матери.
– Я ведь предупреждала, что ты можешь испортить ему жизнь, – нахмурилась она. – Ты себя еще не знаешь.
– Не знаю, – кивнула Гали, – не дано. Ты хочешь, чтобы я поехала немедленно?
– Ну, конечно же, нет, – отмахнулась Софья Григорьевна, – а ты как считаешь?
– Поеду, пожалуй, но не сейчас, – сказала Гали.