Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

Храпов притормозил у пересечения улицы Горького с площадью, и вскоре они, праздно и весело болтая на гастрономические темы, направились в кафе «Националь», культовое место Москвы времен «оттепели».

Как и во многих других злачных местах столицы, Храпова здесь прекрасно знали. Швейцар чуть ли не под козырек взял, издали увидев его с новой спутницей.

– С дороги, шестерки, туз идет, – улыбнулся он, мгновенно оценив достоинства новой пассии.

Гали была немного уязвлена, почувствовав себя на секунду очередной роскошной декорацией или рекламным щитом, который Храпов сварганил на ходу, не прилагая особых усилий.

– Начнем обряд инициации, – улыбнулся Храпов, открывая бутылку шампанского.

– Чего-чего?

– Посвящения…

– Во что, интересно знать…

– Да кто его знает… там видно будет. Я пью за тебя, а ты за все, что хочешь.

– За тебя, Виктор, – с пафосом произнесла Гали, – похоже, что это второй твой дом…

– Вроде того, третий – четвертый, – ответил Храпов. – Только не думай, что я от этого в восторге.

– Да что мне до них, – усмехнулась Гали, имея в виду красивых молодых людей, которых в кафе было полно. Это был молодняк, детки партийной номенклатуры. Она с брезгливостью подумала, что все еще идет той же самой дорогой, которая началась на вечере в 110-й элитной школе, когда она познакомилась с генеральским сыном. Но, похоже, что другой дороги нет и в помине. Внезапно ей стало предельно ясно, почему так скучно талантливому Храпову. Да он же вертится, как белка в колесе, без всякой надежды вырваться из этого круга.

– Слушай, Виктор, – неожиданно для себя спросила она, – а ты вообще не был за границей?

– Нет, – пожал он плечами, – даже в Улан-Баторе не был. Да на хрен он мне нужен. А без Монголии, голуба моя, Франции не видать, как своих ушей.

– Да нет же, почему?

– Я не член КПСС, милая, – усмехнулся Храпов. – Да и не сочувствую, говоря по правде. На мои партвзносы они могли бы построить еще пару-тройку психушек для инакомыслящих.

– Не надо так громко, – взмолилась Гали.

– А! – отмахнулся Храпов. – Эту хохму еще год назад высоко оценили на Лубянке. А для пользы дела они же пустили слушок, что я с ними… хм… связан…

– Там работают очень остроумные люди? – удивилась Гали.

– Конечно, – ответил Храпов, – но только их великолепное остроумие неизвестно никому.

– А кто настучал на тебя?

– Сейчас увидишь, – подмигнул он. – Шучу… Познакомишься с героем «Римских каникул».

Двое молодых людей довольно-таки бесцеремонно, как показалось Гали, уселись на свободные стулья за их столиком.

– Привет, – сказал один, обращаясь к Храпову.

– Добрый день, мисс, – поздоровался с Гали второй, одновременно поклонившись Храпову, а первый повторил это движение в сторону Гали.

Эта мизансцена была разыграна безупречно.

– Салют, конкуренты, – приветствовал их Храпов, привычно обрадовавшись.

– Два мушкетера, – обратился он к Гале. – Имена подбери сама.

Все трое тут же рассмеялись, точно вспомнив что-то приятное, но известное только им.

– Гали Бережковская, – представил ее Виктор, – дитя арбатских дворов, осторожно, ей покровительствует Диана Римская.

Красавец, действительно, похожий на Грегори Пека, поднял вверх большой палец, после чего представился:

– Феликс Воробьев.

– Юрий Пайчадзе, – отрекомендовал второго Храпов, – Мы знакомы, почитай, с детства. И все еще терпим друг друга.

– Игорек, – позвал Храпов официанта, – еще пару шампанского.

– Я пью «Столичную» сегодня, под настроение, – признался Феликс.

Феликс показался ей на редкость милым и смышленым. Она догадалась, что он сразу же стал играть – для нее. Это было приятно.

– Налетают мрачные мысли, Виктор, – говорил он через несколько минут, опрокинув одну за другой пару рюмок. – В этой кафешке любил выпивать Юрий Олеша. И вот какой сон он рассказал однажды. Просыпается он на чердаке, паутина, летучие мыши, тоска… И тут приходит смерть. Посмотрела на него и спрашивает: «Ты кто такой?». Он, соответственно, представился. «А что умеешь?» «Я все умею называть другими словами». Во как. «Ну, назови меня…»

Храпов усмехнулся.

– Ну и что? Другие называли.

– Кто? – удивился Феликс.

– Баратынский, например. «Смерть дщерью тьмы не назову я» и так далее…

– Хм, – задумался Феликс, – старик, спиши слова, а то я точно свихнусь…

Пайчадзе и Воробьев, как видно, забрели сюда только похмелиться и вскоре откланялись.

Феликс на прощание посмотрел на Гали как-то особенно и пригласил Храпова вместе с ней в гости к себе на дачу.