Мадам Икс

Большой палец на моей щеке, губы на моих губах, какая-то необъяснимая тайна навсегда исчезла украденным моментом в мужской уборной, дыхание одно на двоих, тёплый голос и сильные нежные руки, запах корицы и сигарет.

Мне хочется плакать от того, что я оставила в той мужской уборной.

Но я не могу, поскольку не знаю, что же такое я потеряла, осознаю только, что оно ушло, и что это значило для меня всё.

ГЛАВА 11

Я внезапно просыпаюсь, чувствуя чьё-то присутствие.

— Калеб.

— Икс.

В комнате непроглядная тьма. Но я чувствую запах пряного одеколона, слышу лёгкое дыхание. Движение ног по деревянному полу.

— Который час, Калеб?

— Три часа сорок шесть минут утра.

Я не сажусь, а лежу, отвернувшись, на правой стороне кровати. Спрашивая, позволяю себе добавить яда в свой голос:

— Что ты хочешь, Калеб?

— Достаточно твоего такого отношения. Я сказал, что мне жаль. Хватит.

Кровать прогибается. Я чувствую руку на своём бедре.

— Мне не разрешается сердиться, Калеб? Ты меня обидел. Напугал. Из-за чего?

— Ты не должна была так разговаривать со мной. Не должна задавать вопросы.

— Иначе ты задушишь меня? Как это пытался сделать Уильям?

— Или я рассержусь. Я не хотел тебя обидеть, Икс.

— Но ты это сделал, и мне это не нравится, — говорю я.

Я отчаянно хочу оттолкнуть прочь его руку, но он всё же скользит ею вверх по моей талии, пальцами впиваясь в одеяло и отодвигая его. Теперь мне холодно.

Огромная, тяжёлая рука переворачивает меня на спину. Я не сопротивляюсь. Пока нет.

— Да ладно, Икс. Забудем об этом.

— Ты думаешь, я не пробовала? Я не могу. Не могу просто забыть об этом, Калеб.

Наконец, я сажусь, жалея, что не могу обернуть одеяло вокруг груди, потому что оно куда-то отброшено, но сейчас темно, и я не хочу никакого физического контакта.

— Чёрт побери! Всё это из-за той тупой сучки Сары, — в его голосе отчётливо слышится гнев.

— Сара не хватала меня за горло. Это сделал ты.

— И ты меня никогда не простишь?

— Не знаю.

Я вспоминаю вкус его семени у себя во рту в тот день.

Получается, что мои сексуальные услуги были... само собой разумеющимися? И достались ему так легко, без вопросов. Я презираю себя. Ненавижу за то, что опустилась на колени и прижала свой рот к его ожидающей эрекции. Зачем я это сделала? Кто я такая, чтобы предлагать такую абсолютную покорность?

Возможно, это всё преломление, всё искажено моими воспоминаниями о таких-совершенно-иных прикосновениях к моей коже, других губ к моим губам.

— Нет, — твёрдо отвечаю я.

— Нет? — теперь я слышу удивление. — Нет, ты не собираешься прощать меня?

— Нет.

Его руки движутся по моим рукам, ощупывают, ищут и находят мой затылок. Тянут меня за волосы. Тепло и тяжесть нависают надо мной.

— Думаю, что ты всё же передумаешь, Икс.

— Калеб... — я извиваюсь, пойманная в ловушку, задыхаюсь, ощущая его гнетущее присутствие, вдавливающее меня в кровать, пока я не оказываюсь в горизонтальном положении. Руки словно пёрышки касаются моей кожи, задирая хлопковую футболку, которую я использую вместо ночной рубашки, поднимая её вверх к моему горлу, тем самым обнажая грудь в темноте. Вокруг лишь чернота, тяжесть и прикосновения к моей коже. Ладони нежные, но вместе с тем настойчивые. Его пальцы находят и стягивают прочь моё нижнее белье.

— Калеб, — я нахожу в себе силы сопротивляться. — Я не хочу этого, Калеб.

Его губы на моей коже, на моём животе. Волосы щекочут бедро.

— Хочешь.

Проблема в том, что моё тело помнит, что могут сделать эти руки. Влажная киска между моими бёдрами помнит, что могут сделать эти пальцы, что может сделать его эрекция, которая, я знаю, уже готова и томится в ожидании. Я помню и чувствую противоречие. Ложь запутана и неоднозначна. Я лгу. Я хочу этого. Знаю, что то, что произошло, случилось в момент гнева. Возможно, если я задам неправильный вопрос, скажу что-то не так, захочу невозможного, то эти руки, которые предлагают сейчас удовольствие, позже причинят боль снова. Боль в качестве наказания. Ещё одно удушение. Кто знает?

Я вспоминаю украденный момент в мужской уборной, и ощущение полнейшей безопасности.

Кто я и чего хочу?

Кого волнует, чего я хочу?

— Видишь? Я чувствую твой запах, Икс, — он носом проводит у меня между ног, делая вдох. — Ты этого хочешь. Ты хочешь меня. Ты всегда хотела меня, и всегда будешь хотеть. Ты знаешь это, и знаю я.

Я извиваюсь, вдавливая пятки в матрас, чувствую, как мои бёдра поднимаются над кроватью навстречу влажному языку. Острые ощущения будто прокалывают меня.

Но ненависть к самой себе сильнее наслаждения. За то, что поддалась, за слабость, за то, что сдалась, позволив удовольствию диктовать свои условия. Забрать ту маленькую свободу, что у меня осталась.

Я тянусь вниз, запутывая пальцы в густых волосах... и отталкиваю его.

— Нет, Калеб, — я поворачиваюсь и откатываюсь подальше.

Соскальзываю с кровати. Нащупываю выключатель и щёлкаю им. Он жмурит свои тёмные глаза от внезапного света. Чёрные волосы спутаны. Мои соки блестят вокруг его выразительного рта. Футболка и слаксы помяты.

Босой. Прекрасный. Жестокий.

Как я не заметила эту жестокость раньше?