Мадам Оракул

Меня ждали трое: Джон Мортон, первый владелец издательства, человек весьма благопристойной наружности; Даг Стержесс, его партнер и директор по рекламе, кажется, американец; и Колин Харпер, молодой человек с ввалившимися глазами, которого представили как редактора.

– Он и сам поэт, – с воодушевлением сообщил Стержесс.

Мужчины заказали мартини. Я хотела попросить двойной скотч, но испугалась, что меня сразу сочтут ненастоящей леди. Все равно они скоро поймут, с кем имеют дело, подумала я и заказала коктейль «Кузнечик».

– Итак, – Джон Мортон, доброжелательно посмотрел на меня поверх сцепленных рук.

– Да, в самом деле, – сказал Стержесс. – Колин, начните, пожалуй, вы.

– Нам показалось, что ваше произведение похоже на… э-э… своеобразную помесь Калила Гибрана и Рода Макъюэна, – печально произнес Колин Харпер.

– О, – расстроилась я. – Настолько плохо?

– Плохо? – повторил Стержесс. – Вы говорите «плохо»? Да вам известно, какие у этих господ тиражи? Это же все равно что торговать Библией, господи боже ты мой. – На нем был пиджак-сафари.

– То есть вам это подходит? – уточнила я.

– Да это динамит! – воскликнул Стержесс. – И взгляните, разве она не прелесть? Получится потрясающая обложка. Четырехцветная, как полагается. Вы играете на гитаре?

– Нет, – удивилась я. – А что?

– Да я подумал, может, представить вас этаким женским вариантом Леонарда Коэна, – ответил Стержесс.

Его коллеги немного смутились.

– Разумеется, понадобится некоторая редакторская правка, – сказал Мортон.

– Да, – подтвердил Колин. – Возможно, мы вырежем самые, ну…

– Кое-что, конечно, выпирает из текста, – проговорил Стержесс. – В смысле, есть места, которые я не очень-то понимаю. Например, кто тот мужчина с нарциссами и зубами-сосульками?

– А мне понравилось, – вмешался Колин. – Такое, знаете, юнгианство…

– Но про Дорогу Жизни, это, ну…

– А мне нравится, – сказал Стержесс. – Все ясно и так объемно, сочно…

– Господа, это же детали, – перебил Мортон. – Их мы обсудим позднее. Главное, что это книга, в которой каждый находит что-то для себя. Дорогая моя, – Мортон повернулся ко мне, – мы будем просто счастливы издать ваше произведение. Скажите, у вас уже есть название?

– Еще нет, – ответила я. – Я как-то не думала… Не рассчитывала, что напечатают… Я не очень в этом разбираюсь…

– А как вам… – Стержесс пролистал рукопись, – вот это? Попалось на глаза. Глава пятая:

Кто восседает на железном троне
Она одна и три
Чернеет силуэт о, рыжезолотая
В пустоте Мадам Оракул
крови, кому должны мы все
повиноваться вечно
Ее стеклянные крыла опали
Она плывет вниз по реке последней
с последним песнопеньем на устах

…Ну, и так далее.

– Да, – сказал Мортон, – сила! Что-то такое напоминает…

– Я имею в виду, вот вам название, – пояснил Стержесс. – «Мадам Оракул». В яблочко! У меня нюх на такие вещи. Женское движение, оккультизм и тому подобное.

– Не хочу печататься, если книга на самом деле не очень хорошая, – заявила я. Это было на третьем «Кузнечике», и мне начинало казаться, что мною пренебрегают. А еще я вспомнила об Артуре. Что он обо всем этом подумает? Об этом горестном, но страстном и, как я теперь понимала, нелепом романе между женщиной в лодке и мужчиной в плаще, с огненным взглядом и зубами-сосульками?

– Хорошая, – эхом откликнулся Стержесс. – Не забивайте вашу чудную головку подобными глупостями. Предоставьте нам судить, что хорошо, а что не очень, идет? Это уж моя вотчина. Я имею в виду – хорошего много, но ваша книга просто фантастическая!

22

– Артур, – сказала я. – Скоро издадут мою книгу.

Я сообщила вечером, под одиннадцатичасовые новости по «Си-би-эс» в надежде, что Артур меня не расслышит. Но он расслышал.

– Что? – переспросил он. – Книгу? Твою?

– Да, – подтвердила я.

Артур пришел в смятение и сделал телевизор потише.

– А о чем она? – спросил он наконец.

– Ну… скажем так… о месте мужчины и женщины в нашем обществе. – Тут мне стало неловко: я вспомнила четырнадцатую главу; ту, где Железная Дева, гладкая снаружи и набитая гвоздями изнутри, обнимается с мужчиной в надувном резиновом костюме. Однако я посчитала необходимым дать своей книге достойную, с точки зрения Артура, характеристику, и видимо, мне это удалось, поскольку он перестал хмуриться.

– Прекрасно, – сказал он. – Всегда говорил, что ты способна на большее. Если хочешь, я мог бы ее просмотреть. Подправить.

– Большое спасибо, Артур, – поблагодарила я. – Но ее уже редактируют. – Это была правда: Колин Харпер читал рукопись несколько раз, постоянно что-то вычеркивая и ставя на полях пометку «Убрать». Колин старался проявлять деликатность, но моя книга, совершенно очевидно, приводила его в замешательство. Я дважды слышала от него слово «мелодраматика», а однажды даже «готические сантименты», что меня очень напугало – он знает! Но это оказалось случайное совпадение.