Мадам Осень

— Эрик говорит, ее с тех пор не было, Христофорыч. Я думаю, она больше не придет, так как знает, что ее видели с жертвой. Зато был… знаешь кто?

— Сунгур?

— Откуда? — поразился Добродеев.

— Элементарно, Леша. Все наши разговоры в последнее время вертятся вокруг Сунгура, и если ты спрашиваешь с видом заговорщика, а знаешь, кто бывает в баре «Братислава», то ежу понятно, что речь идет о писателе. И что?

— Он там напивается уже третий вечер подряд. Эрик говорит, совсем плохой.

— Ты хочешь сказать, что его мучает совесть?

— Знаешь, вся журналистская братия считает, что это он Алену… причем женщины его оправдывают.

Монах кивнул.

— Понятно. Общеизвестно, что женщины добрее нас. — Добродеев ухмыльнулся. — А где, интересно, дети?

— Дети? — озадачился Добродеев. — Сын, наверное, в институте, Лара на работе… а что?

— Ничего, просто спросил… — неопределенно сказал Монах. — В смысле, в доме никого?

— Христофорыч, я не хочу это даже обсуждать! — твердо сказал Добродеев.

— И в мыслях не было, успокойся, Лео. А до скольких он там сидит?

— До двенадцати… или до часу. Имей в виду, я пас.

— Конечно, я прекрасно тебя понимаю, — сказал Монах. — Зачем нам лишние проблемы.

Некоторое время они молча жевали.

— Шведа не встречал? — спросил Монах. — Как дела в приюте? Как собачки?

— В процессе. Ты действительно собираешься… Христофорыч, что ты собираешься сделать?

— Я? Ничего. Просто спросил, до скольких он там сидит. Не вижу криминала.

— А что нам это даст? — спросил Добродеев после паузы.

— Ну… — Монах почесал темя. — Помнишь про случайные находки? Никогда не знаешь, что всплывет. И еще крутится у меня одна мыслишка, Леша…

— А дети?

— Что-то мне подсказывает, что сына нет, а Лара… — Он пожал плечами. — Кстати, надо бы выразить ей соболезнование. Ты со мной?

— С тобой. Когда?

— Прямо сейчас. Закончим и двинем.

…Лара, казалось, превратилась в собственную тень — бледная, невесомая, не поднимающая глаз. Она пряталась в своем кабинете, а на крошечном диванчике сидел Ростислав — крупный, красивый, уверенный в себе парень.

— Ларочка, девочка моя! — загудел Добродеев, напирая на девушку изрядным животом, пытаясь обнять. — Как ты? — Ему удалось прижать ее к себе и чмокнуть в макушку.

Монах обменялся рукопожатием с Ростиславом. Спросил:

— Как жизнь?

Ростислав ответил: «Нормально» — и взглянул на Лару.

— Слава богу, Кирилл не один, все-таки семья есть семья, и поддержка в такое трудное время, — разливался Добродеев, удерживая Ларину руку. — Такая трагедия, уму непостижимо! Весь город в трауре! Вы должны держаться вместе, и только тогда…

— Лара живет у меня, — сказал Ростислав.

— У тебя? — поперхнулся Добродеев.

— Мы решили, что так будет лучше.

«Лучше? Для кого?» — подумал Монах, рассматривая бледную Лару с опущенными глазами.

Все молчали; пауза, казалось, давила.

— Кофе? Чай? — спросила Лара, по-прежнему не поднимая глаз.

— Мы на ходу, Ларочка. Забежали выразить, так сказать, и пожелать… — Он запнулся, не сообразив, что тут можно пожелать. — Хорошо, что ты не одна в такое сложное время, я за тебя спокоен. Ростислав, береги Ларочку!

Ростислав промолчал.

Добродеев был не прочь еще покалякать, но Монах тронул его за локоть. Лара вышла их проводить; было видно, как ей плохо.

— Что отец? — спросил Монах.

Лара пожала плечами.

— Может, не следовало уходить из дома?

Она не ответила — им показалось, в ее молчании был вызов…

— Она уверена, что Сунгур убил мать, — сказал Добродеев, когда они, попрощавшись, шли к площади. — Ежу понятно. Если даже она… плохи у писателя дела.

— А ты что думаешь?

— Черт его знает! Люди иногда совершают дикие поступки… Ты, как волхв, должен знать.

— Как по-твоему, зачем он убивает? — вдруг спросил Монах. — Или она. Зачем она это делает? Она читает книги Сунгура, а потом убивает. — Он достал из кармана листок. — Смотри, Леша. Роман «Остывший пепел»: жертва — мужчина, закрытая комната, орудие убийства — хрустальная ваза; в жизни — керамическая. В романе убийца — брошенная любовница, мотив — месть. В жизни убийца не найден, «глухарь».

Следующий роман «Западня»: яд, коньяк, таинственная незнакомка, мотив — месть за поруганную честь. В жизни та же атрибутика; убийца не найден. Снова «глухарь».

Идем дальше. Роман «Колокольный звон», убийство ножницами. Мотив — месть любовнику. В жизни — убийство в «Братиславе». Единственное, где убийца засветилась. То есть мы имеем представление о том, как она выглядит.

— И что?

— Все убийства в «совпавших» романах — месть бывшему любовнику, все убийцы — женщины. Помнишь, ты как-то спросил: «Сколько их? Три? Или одна?» Или их много и они не подозревают друг о друге? Причем я вполне допускаю, что мы не выловили все совпадения, Леша. Я допускаю, что, если прочесать «глухари» частым гребнем, мы выловим еще что-нибудь из романа… ну да не в том суть. А суть в том, что мы взглянули на «зависшие» убийства под совершенно новым углом. Мы связали их с Сунгуром. И тут возникает вопрос: сколько убийц? Что говорят твой жизненный опыт, фантазия и инстинкты?