Мадам Осень

— Я реалист, Лео. Ростислав не ее герой, убей, не поверю. Я за интеллектуальное равенство, а он парень мастеровой, значит, у него свой интерес. Но! — Он поднял указательный палец: — На своей точке зрения не настаиваю, сейчас не об этом, у нас другие темы на повестке. Вечером позвоним Эрику, убедимся, что Сунгур на точке, и устроим следственный эксперимент.

Добродеев промолчал, от души надеясь, что до следственного эксперимента не дойдет, и в то же время разрываясь от любопытства.

Устроить следственный эксперимент им не удалось — в тот вечер Сунгур в баре «Братислава» так и не появился, и соваться в дом не стоило. Добродеев через каждые двадцать минут звонил Эрику и спрашивал: «Какие новости? Есть?» «Пока нету», — отвечал Эрик. Пароль и отзыв. Заговорщики сидели у Митрича, накачиваясь пивом.

— Черт! — реагировал Монах. — Чует мое сердце, пролетаем мы, Лео, как… э-э-э… фанера. Придется отложить до завтра. А я настроился… драйв, адреналинчик, то, се!

— Завтра похороны.

— Я помню. Вряд ли он захочет сидеть дома в такой день… в смысле, вечером. Как сказал один тип из ирландского анекдота, у которого умерла жена: «Ладно, так и быть, пойду за гробом в черном костюме, но так и знайте, день для меня будет окончательно испорчен». Не будет Сунгур сидеть вечером дома. Мы пойдем попрощаться с Аленой, а заодно посмотрим, как они между собой… в смысле, члены семьи. Ты не представляешь себе, Лео, как много может сказать мимолетный взгляд! Какие страсти скрываются в гримасах и ухмылках, особенно у тебя за спиной… да и вообще, интересно, кто почтит присутствием. Во всех криминальных романах убийца является на погребение. Между прочим, всегда удивлялся, какого черта, если он не полный идиот или не родственник, которому полагается присутствовать. Мы тоже не будем нарушать традицию, Лео, отдадим долг… все-таки она была незаурядной женщиной. За Алену! Пьем, не чокаясь!

Они выпили…

* * *

…Гражданская панихида имела место в фойе драматического театра, и уже издали был виден поток людей с цветами. Парковка была забита; у входа в театр — заторы, секьюрити тщательно проверяли входящих.

Они вошли в фойе, устланное красными дорожками; едва слышно играла траурная музыка. Народ выстраивался в длинную очередь, чтобы пройти мимо полированного гроба красного дерева, стоящего на задрапированном красным постаменте. На столике рядом высилась гора цветов, преобладали белые лилии; их густой одуряющий запах висел в воздухе тяжелым облаком, смешиваясь с запахом горящих свечей и толпы. Шарканье шагов, приглушенные голоса, покашливание… медленное круговое движение, на лицах приличествующая моменту скорбь и умеренное любопытство.

Алена… спокойное бледное лицо, подкрашенное визажистом, закрытые глаза, зубчатая тень ресниц на щеках; красные и белые каллы поверх кружевного покрывала; бледные руки сложены на груди, в застывших переплетенных пальцах торчит тонкая, чуть кривоватая темно-желтая восковая свечка — дергается от театральных сквознячков сине-красный огонек.

Покой, холод, вечность…

Люди от прессы, вспышки блицев. Временами бесшумно пробегают служители и о чем-то докладывают распорядителю, полному мужчине с торжественно-скорбным лицом, — прощальная церемония строго регламентирована.

У изголовья гроба — Сунгур, седоголовый, осунувшийся, мгновенно постаревший; было видно, как ему тяжело пожимать руки и выслушивать соболезнования. А также выдерживать любопытные взгляды. Рядом — Коля Рыбченко, утирающий слезы носовым платком; за ним — Савелий Зотов с несчастно-озабоченным лицом и Валерий Абрамов с опущенными глазами; дальше — заплаканная Лара в черной кружевной косынке и Ростислав — он поддерживает ее за локоть; еще дальше — Юрий с угрюмым лицом и странного вида худенькая девушка с разноцветными торчащими волосами и глупым личиком, она жует резинку и глазеет по сторонам. Эти двое — единственные на печальной церемонии, кто не в черном. Юрий — в синем свитере и джинсах, девушка — в полосатом серо-черном с высоким воротом, не то платье, не то длинном свитере.

— Леша, снимай все подряд, — прошипел Монах на ухо Добродееву. — Потом разберемся. Кто на кого смотрит, кто к кому обращается, кто к кому подошел или, наоборот, кто и как смотрит на Сунгура и детей, как дети смотрят на отца. Нам нужно все! Обрати внимание на одиноких женщин в возрастной категории писателя; если повезет — нарисуется Мадам Осень, смотри не пропусти. Ты заметил, что дети стоят поодаль? У них общее горе, но они отдельно от отца, сами по себе. Народ уверен, что убийца — Сунгур, но до сих пор держался в рамках и выжидал, а теперь городские сплетники пойдут вразнос. А когда узнают, что Лара ушла из дома… — Монах махнул рукой. — Щелкай все подряд, Лео!

Монах вздрогнул, когда тяжелая рука легла ему на плечо и чей-то густой бас произнес:

— Олег Христофорович, вы тут по делу, как ищейка на охоте, или попрощаться?