Мадам Осень

…Они пили вино и ели мясо. Соседка жевала и продолжала говорить без продыху; Мадам Осень не слушала — она все пыталась представить себе таинственного мужчину. Она слегка опьянела и представляла его похожим то на вчерашнего драчуна с седой головой, то на покойного мужа Васеньку, то на Колю Семко с памятника, с тремя подбородками… то еще на кого-то, полузабытого, кого знала когда-то, — из далекого прошлого, чуть ли не из детства. Она улыбалась мечтательно, смотрела в окно, за которым был яркий летний день, и представляла себе, как он подойдет к ней и скажет… что-нибудь смешное и легкое, и она сразу его узнает и поймет, что это тот самый… Он сядет на скамейку рядом, и они будут молча смотреть на золотые купола соборов, а потом он скажет… «Какой прекрасный день! Я так долго вас искал…» И они посмотрят друг дружке в глаза… и он возьмет ее руку, поднесет к губам…

Соседка все говорила, но Мадам Осень не слушала, она смотрела мысленно увлекательное кино про встречу интересного незнакомца и приятной не очень молодой дамы, а вокруг прекрасный летний день, и осени совсем еще не чувствуется…

Глава 23. Бомба

— Христофорыч, они арестовали Сунгура! — закричал Добродеев в трубку. — Вчера!

— За что? — Монах протер глаза и посмотрел на часы. Было одиннадцать утра. Однако!

— За убийство Ростислава Глобы!

— Жениха? Он убил жениха Лары?

— Ранил, парень в реанимации.

— Как он его?

— Из пистолета! Два выстрела… уму непостижимо! Нельзя было оставлять его одного, это было ожидаемо. Надо было забрать «беретту»…

— Леша, убивает не оружие, а человек с помощью оружия, — сказал Монах. — Забери у него пистолет, он возьмет нож. Это не было ожидаемо, наоборот. Он обожает Лару, он готов был мириться с Ростиславом, хотя ненавидел его. Лара — все, что у него осталось. Не понимаю… Он был пьян?

— Какая разница! У него был обыск, конфисковали «беретту»… говорят, стреляли из нее.

— Экспертиза подтвердила, что выстрел произведен из «беретты»?

— Деталей не знаю. Раз арестовали, то докажут. Тем более он в ту ночь стрелял.

— Где это произошло?

— В мастерской Ростислава, около четырех дня позавчера. Свидетелей нет. Продавщица мороженого из будки через дорогу слышала два выстрела подряд без четверти четыре, но даже не поняла, что стреляли. Два выстрела, оба попадания в грудь. Ночью он тоже стрелял два раза, помнишь? Два выстрела подряд! И тут тоже два выстрела подряд. И знаешь, что самое идиотское в этом всем? Сунгур сам признался! То есть не буквально, конечно. Вчера его вызвали на очередную беседу, а он вывалил про драку с Ростиславом и о том, что тот был в ночь убийства в спальне Алены. Преподнес им мотив на блюдечке. Его тут же и повязали. Не понимаю… совесть заела?

— Хреново, — сказал Монах. — Кто ведет дело? Поярков?

— Поярков. Все уверены, что он убил жену, а теперь повесят еще и жениха дочери. Какой-то монстр! А если мы добавим сюда «книжные» убийства… Может, сбежимся?

— Давай. Через полчаса у Митрича.

… — Откуда ты знаешь? — спросил Монах.

— У меня там свои люди, Христофорыч. По-моему, писатель влетел. И алиби у него нет, говорит, был один, проспал весь день. Не хочется верить… но как-то все против него. И драка в баре… При обыске нашли входные отверстия от пуль из спортивного пистолета — два в гостиной, одно в спальне жены. То есть версия — накануне он в состоянии алкогольного опьянения стрелял в доме… гонял привидения, а позавчера днем стрелял в будущего зятя.

— Они знают, что у Сунгура ночью были гости?

— Понятия не имею! Как ты понимаешь, я не спрашивал. Даже если узнают, ну и что? В чем нас можно обвинить? Сунгур в убийстве жены не признался, но это и не важно, его придавят уликами. У него на руках остались частицы пороха… их сразу не смоешь, они держатся почти неделю. Получается, что писатель в невменяемом состоянии бегал по дому и стрелял… черти ему мерещились. Поговорят с детьми… Юрий расскажет про письма с угрозами, а во время обыска найдут картинку с могилой… Добавь сюда драку накануне между убийцей и жертвой и жертву в спальне Алены… что еще нужно? Правда, есть смягчающее обстоятельство — убийство жены в состоянии аффекта. Но тогда непонятно, почему он не убил обоих. — Добродеев перевел дух. Подумал и добавил: — А «книжные» убийства тут каким боком?

— Черт его знает! Сомнительно, конечно, что он смог отправиться на охоту после бурной ночи. Насколько я помню, мы допили початую бутылку, потом он вытащил еще одну, потом я приготовил яичницу, потом он вытащил опять… мы ее не допили, кстати. Потом мы положили его на диван и отбыли. Он уже ни на что не реагировал. Если мне не изменяет память, было девять пятнадцать утра. Неужели он оклемался настолько, что спустя пять или шесть часов пошел убивать жениха?

— А может, не оклемался, а может, наоборот, в состоянии грогги?