Мадам Осень

— Она так не думала, Кирилл, иначе высказалась бы вам в лицо. Она могла и вовсе не придать им значения, вы же сами говорили, что она смеялась над ними. Как я понимаю, у нее было много врагов. Ваш сын — глупый осиротевший мальчишка, он растерян, ищет виновных… не судите строго. Он вернется. Давайте подумаем лучше, куда можно спрятать листок бумаги?

— Среди других листков, — сказал Добродеев. — Давайте по чуть-чуть за удачу!

Они выпили стоя. Сунгур — с печальным и растерянным лицом; было заметно, что ему не по себе.

— Начнем с книг! — приказал Монах. — Леша, ты верхнюю полку, я следующую. Кирилл, вы — секретер.

— Никогда не шарил в ее бумагах… — пробормотал Сунгур. Он выдвинул верхний ящик секретера, стоял, не решаясь ни к чему прикоснуться.

Добродеев вдруг подумал, что последним впечатлением его семейной жизни был чужой мужчина в спальне жены, и мужчина этот был женихом дочери. Впервые Добродеев подумал, каково было Сунгуру с ослепительной красавицей Аленой…

— Ад рем! — скомандовал Монах. — За дело. Лео! Кирилл!

…Минут двадцать они увлеченно работали. Вдруг Монах сказал:

— Есть!

Он передал сложенный вчетверо листок Сунгуру; тот развернул. Добродеев заглянул ему через плечо и присвистнул.

На рисунке нарочито, вкривь и вкось, черными чернилами был изображен могильный холмик, и на черной плите было выведено угловатой готикой: «Спи спокойно, дорогая Аленка». Оттого, что рисунок напоминал детский, он казался еще более жутким.

— Господи! — вырвалось у Сунгура.

— Когда она это получила? — спросил Добродеев.

— Две недели назад, — сказал Монах. — В правом верхнем углу дата…

Глава 22. Интересное известие

Женщина, которую мы знаем как Мадам Осень, о чем она не подозревала ни в малейшей мере, сидела у могилы пожилой дамы, насколько мы можем судить по фарфоровому медальону с фотографией.

— Добрый день, мамочка, вот я и пришла, — говорила она, глядя на фотографию. — Я тебя не забываю. И Васеньку не забываю. Вся жизнь как один день. Недавно был яркий день, а теперь закат. И внуков я тебе не родила, все думали, успеем. Не успели. Я вернулась домой, а здесь все другое. И знакомых нет… раньше идешь по городу, вокруг знакомые лица, все улыбаются, здороваются, а сейчас я как пустое место — никто не смотрит, вокруг чужие люди. Бывшие подружки разъехались или стали бабушками… посидели раз или два в кафе, говорить не о чем и звонить не хочется. Вот так, мамочка… все проходит. Но это ничего, я много читаю, смотрю кино, сижу в парке. Сижу и смотрю на соборы. Около пушек фотографируются свадьбы, открывают шампанское, смеются, радуются… такой теперь обычай. Красивая молодежь… даже немного завидно.

Я принесла тебе георгины… Да-да, уже георгины, скоро осень. Обещают сухую и теплую. Сиреневые, твои любимые. А там и зима не за горами.

Она вздохнула и закрыла глаза. День был мягкий, безветренный; пахло увядшими цветами и влажной землей.

…Рассказав свои незатейливые новости и подремав слегка на скамейке, она поднялась и, читая имена на памятниках, медленно пошла по аллейке к выходу. Одно имя показалось ей знакомым, и она остановилась. Николай Ильич Семко… Неужели Колька Семко? Хулиган, который в третьем классе дергал ее за косички? Маленький вредный заморыш? С фотографии на нее смотрел солидный мужчина с тройным подбородком. Колька, надо же! Бедный Колька…

Растроганная, полная воспоминаний, она шла сквозь ряды женщин, торговавших цветами из пластика ярких химических расцветок…

…Она прошла через арку в свой двор и наткнулась на здоровенного мужика с метлой. Тот смотрел загадочно, опираясь на метлу, и она слегка замедлила шаг. Двор был пуст. Мужик явно присматривался к ней, и она прикидывала уже, а не нырнуть ли обратно в арку и не выскочить на улицу. И тут он сказал:

— Я, конечно, извиняюсь, дамочка, про вас на той неделе спрашивал мужчина. Говорит, с длинным волосом, не очень чтоб молодая из себя… живет тут у нас во дворе, и показал в телефоне. Я вас сразу узнал. Говорит, друг ищет.

— Какой друг? — пролепетала Мадам Осень, выхватив из путаной речи дворника последние слова.

— Ихний друг! Говорит, познакомился в баре и теперь ищет. Видный такой из себя, ага, с бородой.

— А что он сказал?

— Что друг вроде как влюбился и попросил найти. — Дворник ухмыльнулся, вокруг него витал явный душок алкоголя. — Вот он теперь и ходит по дворам, говорит, в арку она заходила, а я говорю, может, в том дворе, там ремонт дороги, так она сюда через арку напрямки, а потом к себе!

— Влюбился? — Мадам Осень вспыхнула и невольно поправила волосы. — А когда он приходил?

— Говорю ж, на той неделе. Я тут прибирался, а он спрашивает. Я вместо женки, она с внучком сидит на няньках, а я тут прибираю. Говорит, друг разыскивает. Такой солидный из себя… с бородой! Вроде батюшки. Может, я видал, спрашивает. А я говорю, не, не видал, а тут вы… смотрю, вроде из телефона. Точно, вы.

— А что он сказал?

— Говорю же: сказал, что друг влюбился. С бородой, ага.

— Он не оставил номер телефона?