Мадам в сенате

– Тихо! – Сенатор Ролингс вновь схватился за свое боевое оружие. – Я вас заставлю соблюдать порядок!

Когда в зале снова стало тихо, он тяжелым взглядом посмотрел на Ксавьеру.

– Я жду ответа на мой вопрос, мисс Холландер. Она улыбнулась.

– Я вовсе не имела вас в виду, сенатор, и не настолько хорошо вас знаю, чтобы делать далеко идущие выводы. К тому же, судя по тому, что я слышала, вы вполне могли до сей поры оставаться девственником…

Председательствующий густо побагровел и впился взглядом в Ксавьеру. Потом под хохот всего зала повернулся к Питерсдорфу. Тот ответил еле заметным кивком. Сенатор Ролингс снова уставился на Ксавьеру, открыл рот и, указывая на нее пальцем, приготовился что-то сказать, но в это время раздался звонок, и рот сенатора непроизвольно закрылся. Он отвернул рукав пиджака и посмотрел на часы.

– Звонок на обед! – вскакивая с места, воскликнул сенатор Краузе. – Давайте отложим.

– Задержитесь хоть на пару минут! – завопил Ролингс. – Я должен сделать заявление!

– Вот сами и задерживайтесь! – буркнул сенатор Карузини. – Сейчас откроют кафе и все разметут.

Сенатор Ролингс гневно посмотрел на коллег, но был вынужден сдаться. Он стукнул молотком по столу.

– Объявляется перерыв до двух часов. Присутствие свидетельницы обязательно.

Уорд собрал свои бумаги и защелкнул дипломат.

– Плохо, Ксавьера, – тихо промолвил он. – Ты подошла слишком близко к опасной черте.

– Он меня достал. Только и делает, что умышленно меня провоцирует.

– Естественно. – Адвокат проводил взглядом сенаторов, покидавших поле боя, чтобы не проворонить дармовой обед. – Такая уж здесь ведется игра. Так что лучше бы тебе следить за собой. Не теряй самообладания, Ксавьера, иначе не успеешь и глазом моргнуть, как тебе предъявят обвинение в неуважении к власти.

– Я постараюсь, Уорд.

– Давай-ка двигаться отсюда. Тебе тоже не мешает подкрепиться.

Ксавьера неохотно встала. Навстречу им по проходу спешила ее мать.

– Здорово ты их отделала, детка! Всегда давай сдачи!

– Ни в коем случае, – возразил Уорд, – не давайте ей подобных советов. Это приведет вашу дочь в тюремную камеру.

– Я не хочу сказать, что нужно так прямо набрасываться на них, – оправдывалась мать. – Просто нельзя же им все спускать. Ну ладно, после обеда увидимся.

– Может, пообедаешь с нами, мам?

– Нет, дочка, спасибо. Я видела в нескольких магазинах готовой одежды объявления о сезонной распродаже. Это важнее, чем обед.

– Как хочешь, мам, – ласково сказала Ксавьера. – Пока!

– Скоро увидимся! – Пожилая дама заторопилась к выходу.

Большая часть зрителей разбежалась, как только объявили перерыв. Однако несколько человек по-прежнему сидели на своих местах и лениво переговаривались. Человек в темных очках тоже остался – следить за Ксавьерой и ее адвокатом.

В холле их встретила группа репортеров и тотчас набросилась на Ксавьеру.

– Вам не кажется, что на этих слушаниях попирается ваше право на частную жизнь?

Ксавьера усмехнулась.

– Я и не знала, что существует такое право. Они нас всех давно пронумеровали, разложили по полочкам, снабдили ярлыками, сняли отпечатки пальцев и заложили в компьютер – с момента рождения и до самой смерти. Какое уж тут право! Все засмеялись. Последовал новый вопрос:

– Каким вам видится будущее секса в Америке?

– Ему ничего не угрожает. Пока такие парни, как вы, будете так же пялиться на таких девушек, как я, будущее секса представляется мне в светлых тонах.

Пока репортеры хохотали над ее новым афоризмом, Уорд мягко, но решительно взял Ксавьеру под руку и повел по коридору. Какой-то китаец, в одежде, напоминавшей пижаму, успел таки догнать их и сунуть Ксавьере под нос диктофон:

– Это правда, что вы были любовницей Брежнева?

– Нет, но его портрет висит у меня над кроватью.

– Значит, вы мечтаете стать его любовницей?

– Нет.

– Тогда зачем вы повесили в спальне его портрет?

– Чтобы отпугивать тараканов и крыс.

Уорд повторил свой маневр, и Ксавьера со своим спутником заторопились по длинному коридору. В холле они наткнулись на группу студентов из Вирджинии во главе с гидом и полудюжиной преподавателей. Две девушки узнали Ксавьеру, и она немедленно оказалась под перекрестным огнем любопытных взглядов. Пришлось раздавать направо и налево автографы и отвечать на многочисленные вопросы, в то время как Уорд потихоньку терял терпение.

Гид воспользовался паузой, чтобы прислониться к стене и немного отдохнуть. На лицах преподавателей постарше читался ужас. Более молодые требовали, чтобы Ксавьера, если в ее расписании случится окно, предоставила им аудиенцию. Когда всплыл вопрос о причине ее появления в Вашингтоне, студенты начали живо обсуждать возможность организации акции протеста. Преподаватели постарше бросились их отговаривать, а Ксавьера с Уордом под шумок поспешили скрыться.