Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

Процесс просмотра журналов для регистрации родившихся был достаточно длительным и утомительным, хотя доктор и старался делать это как можно быстрее. Он был уверен, что его отец никогда бы не стал проявлять такой дотошности. Доктор Цегеди-младший продолжал читать, постепенно сдвигая свой палец вниз по строчкам, но неожиданно задержал его на середине страницы. Он наклонился ближе к журналу, поскольку иногда было трудно разобрать неряшливые каракули. К этому времени солнце уже вовсю светило, однако в ратуше все равно оставалось достаточно темно. Доктор огляделся в поисках окна, рядом с которым было бы хоть немного светлее.

Затем он пролистал журнал назад и перечитал предыдущие записи. И еще несколько страниц. Он пролистал назад таким образом несколько страниц, внимательно перечитывая заинтересовавшие его сведения.

Закончив пересматривать записи о рождении, он перешел к журналам для регистрации умерших, лежавшему перед ним. В этом регистрационном фолианте страницы были в ширину больше, чем в высоту. Доктор Цегеди-младший поправил на носу очки и возобновил чтение. Снаружи церковные колокола пробили час. Дети уже отправились на учебу, неся сумки, набитые книгами. Доктор мог слышать их смех и крики, когда они по дороге в школу играли в догонялки.

Доктор Цегеди-младший изучал записи о смерти так же усердно, как и записи о рождении. Большинство записей о рождении были сделаны торопливыми каракулями, словно тот, кому выпало фиксировать эти факты, особенно не задумывался о том, что кому-то годы спустя они могут понадобиться. Записи же о смерти были сделаны изящным почерком, от которого веяло официальностью. Этот почерк был достоин того, чтобы зафиксировать окончание жизни.

Доктор внимательно просматривал каждую запись, помогая себе прижатым к странице пальцем, который он перемещал вниз по мере прочтения. Он пока еще не мог понять, что же именно он ищет.

Медленно сдвигая палец вниз по странице, доктор вновь внезапно остановился и перелистнул несколько страниц назад, к предыдущим записям. И еще дальше назад. В его переносной медицинской сумке для оказания первой помощи лежали блокнот и ручка. Он достал их и начал делать собственные пометки.

Его шея и спина уже ныли от того, что он столько времени провел, наклонившись над регистрационными журналами. Деревенский глашатай сделал вокруг него несколько кругов, намекая на то, что уже давно пора перейти к журналу записи на прием.

В медицинском училище доктора Цегеди-младшего учили, как определять признаки болезни. Для этого необходимо обратить внимание на бледность кожи, измерить пульс, послушать работу сердца, проверить дыхание. Каждый симптом, каждая жалоба, каждое отклонение от нормы являются ключом к более широкой картине, из которой неизбежно вырисовывается закономерность.

Теперь он был уверен, что увидел в регистрационных журналах закономерность.

Доктор Цегеди-младший выпрямился за столом, над которым он провел, склонившись, несколько часов. Он снял очки и помассировал переносицу. Он энергично захлопнул корочку тщательно просмотренного фолианта. В результате этого движения можно было почувствовать легкое дуновение, словно последний вздох.

– А кто, – спросил доктор деревенского глашатая, – здесь повитуха?

* * *

Доктор Цегеди-младший провел бо́льшую часть дня, расспрашивая своих новых пациентов о Жужи Фазекаш. Он интересовался, как долго она проработала в деревне повитухой, откуда она родом и насколько хорошо ее знали деревенские. Не менее подробно он расспрашивал и о ее семье.

Молодой врач был не похож на своего отца. В начале своей карьеры Цегеди-старший был весьма амбициозен. Он вошел в состав различных советов директоров и больничных комитетов и на этом основании часто ездил в Будапешт и Сольнок на всевозможные встречи, совещания и консилиумы. Однако к тому времени, когда началась война, он практически утратил свои профессиональные навыки, поскольку в последние годы жизни потерял интерес к врачебному делу и начал пить. Он перестал интересоваться своими пациентами. По этой причине он позволял больным обращаться к услугам повитух, которые, продолжая многовековые традиции, прибегали к траволечению и вере деревенских жителей в колдовство.