Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

Однако доктор Цегеди-старший был заменен своим сыном из-за новой концепции властей. Назначение Цегеди-младшего состоялось потому, что в Будапеште стали настаивать на необходимости включения в территорию ответственности квалифицированных районных врачей удаленных и практически заброшенных деревенек, таких как Надьрев. Цегеди-младший понимал, что ему предстоит нечто большее, чем просто проведение приема больных в таких деревеньках раз в неделю. Он осознавал, что власти рассчитывают на его усилия по искоренению в удаленных деревнях, оказавшихся в его врачебном участке, старинных традиций и обычаев, практикуемых сельскими повитухами. Однако то открытие, которое он сделал сегодня утром, ошеломило его. Он был готов к тому, что ему придется бороться с суевериями и предрассудками. Однако он никак не ожидал, что ему предстоит расследовать возможные преступления.

* * *

К тому времени, когда доктор Цегеди-младший в следующий вторник прибыл в Надьрев, он уже был готов действовать решительно. Когда деревенский глашатай встретил его с журналом записи на прием, доктор отмахнулся от него и вместо этого попросил о встрече с Эбнером. Когда глашатай отправился за секретарем сельсовета, доктор, настроившись на долгое ожидание, устроился в полутемной ратуше. Начался сезон охоты на фазанов, и Эбнер скорее всего находился где-то в районе своего охотничьего домика.

Доктор Цегеди-младший присел на потрепанную деревянную скамью у самого входа. По сравнению с прошлым вторником стало заметно холоднее, и он ощутимо мерз. Это напомнило ему о том, что уже через неделю, а может быть, буквально через несколько дней станет совсем холодно, и в таком случае погода может помешать ему вновь приехать в Надьрев. Эта мысль встревожила доктора, так как ему предстояло переделать здесь очень много дел.

В сельской ратуше не наблюдалось какой-либо активности. Обычно все текло здесь крайне неспешно. Время от времени заходили крестьяне или их жены, чтобы оставить у деревенского глашатая объявление или же записаться на прием к врачу. Иногда деревенские появлялись в ратуше небольшими группами, чтобы обратиться к Эбнеру с просьбой уладить те или иные разногласия между ними. Частенько здесь ночевал хулиган, покидавший наутро свою условную «тюрьму» (кладовку деревенского глашатая), но на этот раз не было и его. Как и обычно, телефон также молчал, и в ратуше царила полная тишина.

Со своего места на скамье доктор Цегеди-младший мог видеть рабочее место нового сборщика налогов. В этом качестве выступал граф Мольнар, который сейчас тихо трудился над своими записями. Власти в Будапеште, стремясь к переменам, приняли решение о назначении сборщиков налогов в каждую деревню вне зависимости от числа ее жителей. Доктору Цегеди-младшему было известно, что местные поносили Мольнара почем зря, и он искренне сочувствовал графу.

Наконец в ратушу ворвался холодный порыв сырого ноябрьского воздуха, что ознаменовало появление Эбнера. Тот погрозил своей тростью уличным собакам, которые захотели проследовать вместе с ним, и захлопнул тяжелую входную дверь прежде, чем одна из них попыталась протиснуться внутрь. От Эбнера часто пахло овечьим гуляшом или какой-нибудь другой вкуснятиной, например, хорошо приготовленной козлятиной или свининой, и собаки находили этот запах неотразимым.

Эбнер посмотрел сверху вниз на доктора Цегеди-младшего, который поднялся со скамьи у входа, и протянул свою пухлую руку, чтобы поздороваться с ним.

Затем Эбнер прошел мимо глашатая в свой личный кабинет. Он толкнул дверь, открывая ее, затем потыкал в нее своей тростью, чтобы она распахнулась шире. Войдя, он снял шубу из рыси и прошел к своему столу. Возможность закрыть дверь он предоставил доктору Цегеди-младшему. Стол в кабинете Эбнера по своим масштабам совершенно не вписывался в общую обстановку. Он была такой же громадной ширины, как и длины, и Эбнеру пришлось протискиваться мимо него в оставшемся тесном пространстве. Секретарь сельсовета, наконец, плюхнулся в свое кресло. Прямо посередине стола стояла пишущая машинка, и Эбнер сидел перед ней, словно капитан за штурвалом корабля. Рядом с ним находился телефонный аппарат, похожий на канделябр, и лежала стопка бумаг, которые принесли глашатай и почтмейстер.

Доктор Цегеди-младший опустил на пол переносную медицинскую сумку для оказания первой помощи и достал из нее свои записи. В течение недели он дополнил их и привел в стройную систему, для чего два или три раза возвращался в ратушу, чтобы вновь просмотреть записи о родившихся и умерших. Как результат, он смог добавить новые доказательства в пользу возникшей у него теории.

Доктор поправил очки на своем некрупном носу и начал читать вслух.

Закончив, он поднял глаза на Эбнера. Тот держал в ящике своего стола запас спиртного; Цегеди-младший понял это по остекленевшему взгляду секретаря сельсовета.

Движение на улице Арпада к этому времени оживилось. Снаружи стал все чаще раздаваться топот копыт. Доктору Цегеди-младшему было слышно, как деревенский глашатай подметал «пятачок» перед входной дверью ратуши.