Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

До того как превратиться в заядлого алкоголика, доктор Цегеди-старший был ярым сторонником достойного уровня здравоохранения в своем районе. Он входил в состав инициативной группы, которая выступала за открытие в Сольноке окружной больницы. Он неоднократно настаивал на этом на различных собраниях и конференциях, утверждая, что малоимущие и престарелые в его районе практически не имеют доступа к медицинской помощи, – если не считать тех случаев, когда он раз в неделю навещал их, имея при себе лишь переносную медицинскую сумку. Именно в эту окружную больницу молодой доктор Цегеди за время своего относительно короткого пребывания на посту районного врача время от времени имел возможность устраивать некоторых из своих пациентов. В случае внезапных и острых заболеваний такие варианты исключались, поскольку длительная по времени транспортировка больных делала это бессмысленным. Однако если речь шла о затяжных и хронических недугах, например, о туберкулезе, то молодой врач всегда отправлял таких больных в окружную больницу.

У доктора Цегеди-младшего не было желания входить в руководство нового института акушерского дела (хотя его туда в действительности никто и не приглашал). Судебный процесс над тетушкой Жужи позволил ему определиться в этом вопросе: теперь он знал, что для него будет лучше не занимать руководящую должность в этом институте, а заниматься врачебной практикой в отдаленных деревнях, где можно было бы контролировать деятельность сельских повитух.

* * *

Кукурузная овсянка, невзрачная маленькая птичка, сидела на ветке, и легкий ветерок шевелил ее крошечные перышки. Издав звонкое чириканье, она ненадолго поднялась в воздух (во время полета ее тонкие ножки были похожи на две оборванные ниточки) и мягко приземлилась на сухую траву. Затем маленькая птичка несколько раз подпрыгнула, заставив цыплят во дворе разбежаться в разные стороны, и вскоре снова взлетела на ближайший куст.

Михай все утро слушал пение птиц. Он мог с самого рассвета слышать их карканье, чириканье, щебетание и трели сквозь тонкие стекла окна своей спальни.

Он часто наблюдал, как птицы вили свои гнезда на территории его дома. Они строили их на живой изгороди, на ореховых и сливовых деревьях, иногда исхитрялись вить их даже под крышей хлева. Михаю время от времени удавалось замечать золотистую иволгу с комочком мха в клюве, готовящую себе насест, или славку, собирающую маленькие пучки сена. Михай уже несколько дней не выходил на улицу, и ему оставалось только, закрыв глаза, представлять себе, как птицы перелетают с ветки на ветку, гоняются за мошкарой и плещутся в лужице у колодца.

Михай часто прислушивался к движениям Марицы по дому и к звуку ее голоса. Ее быстрые шаги были похожи на шуршание мышей по коридору. Он слышал, как она отдавала Марселле различные распоряжения по хозяйству. Ее голос казался ему похожим на одну песню, которую он когда-то находил привлекательной. Михай почти не видел свою жену, пока перемещался по ставшему для него в последнее время привычному маршруту по дому: из спальни в уборную и из спальни на веранду. Во второй половине дня он обычно сидел во дворе, чтобы пообщаться с друзьями, которые заходили навестить его. Оттуда он также наблюдал за Франклином, который ухаживал за животными в хлеву.

Марселла открыла дверь в спальню Михая, и в нее ворвался запах гуляша. Михай устроился на кровати, прислонившись спиной к изголовью, и неуклюже поправил свое постельное белье, которое сбилось, пока он лежал. За это время Марселла успела поставить поднос с едой на его прикроватный столик.

В последние дни Михай видел Марселлу гораздо чаще своей жены. Именно она, Марселла, приносила ему еду, стирала его одежду и постельное белье, поднималась среди ночи, чтобы опорожнить его ночной горшок.

Михай внимательно посмотрел на принесенное ему блюдо. Миска была наполнена почти до краев, несмотря на то, что аппетита у него не было. Как всегда, рядом с миской стоял полный стакан спиртного. Ни того ни другого Михаю не хотелось, но спиртное, по его мнению, могло бы согреть желудок, поэтому он поднес стакан к губам и сделал глоток. Он вновь отметил, что у этого напитка с некоторого времени вкус стал более горьким, чем у того, который он делал сам для себя.

Возможно, это являлось следствием его болезни, но Михаю стало любопытно, и он поинтересовался у Марселлы, было ли это спиртное из его собственных запасов.

– Напитки разливает Марица, – ответила простодушная Марселла. – А еду вам готовит тетушка Жужи.

Михай медленно поставил стакан обратно на поднос и уставился на него. Затем он перевел взгляд на миску с гуляшом. От горячего рагу все еще исходил аромат паприки и чеснока.

Михай уронил голову на грудь и подождал, пока кусочки мозаики окончательно не сложатся у него в голове.

Теперь ему все стало предельно ясно.

– Эти две суки что-то подсыпают мне в еду! – в ярости воскликнул он.

* * *