Мадонна будущего. Повести

Юная леди с золотисто-каштановыми волосами, затянутая в черный бархат, определенно произвела на меня впечатление. По другую руку от нее сидела особа с маловыразительным обличием — очевидно, компаньонка. Сама же девушка могла оказаться даже иностранной графиней: прежде чем мы разговорились, я коротал досадную проволочку, мысленно рисуя в памяти смутно схожие с ней образы героинь романов мадам Санд, какими они предстают на первой же странице. Очень скоро я уяснил, что соседка моя явно из Америки — и только оттуда, но это обстоятельство ничуть не сделало ее для меня менее загадочной; вот только в душе моей зародились мучительно удручающие раздумья относительно упущенного шанса на благотворительные поступления из Бостона. Девушка осведомилась у меня (как у лица, по всей вероятности, посвященного), стоит ли ей ждать дальше. Я доверительно признался, что, положа руку на сердце, не советую ей терять время попусту. Возможно, она не слишком положилась на мою искренность: во всяком случае, что-то помешало ей уйти, и беседа наша продолжалась, пока не обнаружилось, что в зале остались едва ли не мы одни. Оказалось, что моя соседка знакома с миссис Солтрам, — и чудо, таким образом, до некоторой степени объяснилось. Братский союз сторонников мужа был ничто в сравнении с братским (или, точнее сказать, сестринским) союзом поборниц супруги. Мы с Малвиллами принадлежали к обоим лагерям, но только мне, без сомнения, выпала участь глубже всех погрузиться в мрачные бездны испытанных миссис Солтрам несправедливостей. Она извела меня до чертиков; представляю, каково пришлось бедняге Солтраму. Наиболее рьяные из ее приверженцев вместе с тем составляли и горсточку адептов мистера Солтрама. Они с готовностью отдавали почтенной даме должное, тогда как наиболее приближенные к ней утешительницы ненавидели нашего философа прямо-таки лютой ненавистью. Необходимо, впрочем, упомянуть, что именно мы, мы — те, кто поддерживал оба враждующих стана, — сделали для миссис Солтрам больше всех остальных, вместе взятых.

Я почему-то проникся убежденностью, что моя новая знакомая богата, и возлагал немалые надежды на проявленную ею щедрость. Выяснилось, однако, что юная леди не относит себя ни к одной из противоборствующих партий: явиться в этот зал ее подвигла неодолимая бескорыстная пытливость. Она приехала в Англию повидать тетушку; именно в ее доме и повстречалась с той самой докучливой дамой, мысли о которой не давали нам спокойно спать. Я тотчас же почуял в девушке приятную собеседницу, едва только она с сожалением заметила, что внутренняя сущность упомянутой дамы особого интереса, увы, не представляет. Слова эти можно было сравнить с глотком свежего воздуха, ибо в окружении миссис Солтрам (по крайней мере, среди тех преданных ей ревнительниц, кто и знаться не желал с ее одиозным супругом) безоговорочное признание неотразимых ее достоинств почиталось первейшей из священных заповедей. Миссис Солтрам и впрямь была совершеннейшей заурядностью, каковой являлся бы и сам мистер Солтрам, не будь он чудом природы. Вопрос о вульгарности в общении с ним отпадал сам собой, но им поневоле задавались, когда имели дело с его женой. Спешу добавить, что вне зависимости от вашего вывода нельзя было не признать полного отсутствия у Солтрама сколько-нибудь веских оснований для оставления семейства без всяких средств к существованию.

— На мой взгляд, ему недостает твердости характера, — решила моя юная соседка.

В ответ на услышанное заявление я так громко прыснул, что мои друзья, покидая зал, оглянулись на меня через плечо. Вероятно, им почудилось, будто я потешаюсь над тем неловким положением, в которое они по нечаянности угодили. Не исключено, что благодаря моей веселости Солтрам лишился двух-трех подписок, зато взаимопонимание с моей собеседницей сразу пошло на лад.

— Миссис Солтрам говорит, он пьет как лошадь, — конфиденциально сообщила мне моя знакомая, — и тем не менее, по ее же словам, сохраняет полнейшую ясность ума.

Отрадно было потолковать с хорошенькой девушкой, способной судить об умственных качествах мистера Солтрама и о степени ясности его интеллекта. Побуждаемый внутренним голосом, я попытался внушить ей, как именно надлежит относиться к мистеру Солтраму, однако трудность заключалась в том, что сам я нередко испытывал на сей счет нешуточные сомнения, в данной ситуации особенно мучительные. Девушку, безусловно, привела сюда искренняя заинтересованность — желание разрешить данный вопрос на основе собственного опыта. Ей довелось прочесть кое-какие статьи мистера Солтрама, но она не поняла в них ни слова. В Доме у тетушки разговор о Солтраме заходил частенько, и это подогрело ее интерес, а захватывающие повествования миссис Солтрам, уличавшей супруга в недостатке добродетели, разожгли в ней самое жгучее любопытство.