Мадонна и свиньи

Я жду её. Впрочем, я жду её только днём; ночью, я знаю, она не придёт. Когда часы бьют двенадцать, когда прохожие становятся редки, я смыкаю глаза и грежу. Мне кажется, что каким-то чудом тело моё делается человечески гибким и подвижным. И я схожу с помоста, и осторожно, чтобы не потревожить охранника, крадусь к выходу. Я иду мимо его комнаты, где открыта дверь, включён свет и работает телевизор. Как я ни осторожен, железный засов на входной двери предательски стучит. Охранник покидает кресло и спешит на звук. Но я уже легко, свободно, радостно бегу по ночному городу.

Город, о котором я много слышал, огромен. Найти в нём её – всё равно что иголку в стогу сена. Ведь я не знаю её адрес, я даже не знаю, как её зовут. Но я ищу. Я хожу и заглядываю в освещённые окна домов и заведений. Некоторые люди смотрят на меня подозрительно, а то и начинают гнаться за мной. Впрочем, я легко от них убегаю…

Сегодня мне показалось, что я нашёл её. Я приблизился к ней… Но тут раздался стук, и я открыл глаза. Это дворник Семён случайно задел метлой о стекло витрины. Он метёт, а листья трёх лип, растущих перед магазином, срываемые порывами ветра, всё падают. Опять заморосило. Обзор постепенно мутнеет и почти исчезает… Как давно не видно её! Два или три месяца. Что это – затянувшийся отпуск?

Я смирился с мыслью, что она не полюбит меня. Разве обязательно обладать красотой? Не достаточно ли просто созерцать её? «Ласки не требую, счастья не надо. Лаской ли грубой тебя оскорблю?» Да, довольно с меня созерцания. Пусть только она проходит иногда мимо! Пусть проходит со своим избранником (я уверен: он мне понравится), потом со своими детьми. Пусть только она проходит иногда мимо!

* * *

Я увидел её. Но, открыв глаза, понял, что это был сон. Передо мной – ничего, кроме привычной картины, заштрихованной сегодня снегопадом. Эта картина сделалась вдруг такой невыносимой для меня! И я понял, что ОНА не придёт. Не придёт НИКОГДА! Где она? Уехала? Умерла? Комок подкатил к моему горлу. Снежинки, скользящие по стеклу, вдруг превратились в капли дождя. Всё поплыло. И дождь, чего прежде не бывало, попал на мои щёки.

– Смотри! – закричала продавщица Лена своей товарке, с которой они наряжали ёлку. – Смотри, манекен плачет!

Они подошли ко мне, глядя испуганно и удивлённо.

– Ничего себе! – сказала товарка. – И глаза, как живые… Пойду позову директора.

Пришёл директор и, взобравшись на помост, потрогал мои глаза и щёки.

– М-м-да, – произнёс он неопределённо, – придётся его заменить. Обмяк он что-то.

И когда с меня сняли костюм, я ощутил некоторое облегчение, ибо страшно осознавать, что ты – лишь форма для показа одежды и ничего более. А когда два грузчика, размахнувшись, бросили меня в большой мусорный бак, что-то стало катастрофически меняться во мне. Я подумал: это смерть! И в этот момент сравнялся или почти сравнялся с человеком.

Дек. 2008 – янв. 2009

Как ты сходил с ума

Допустим, ты алкоголик. Хотя чего тут допускать, если так оно и есть. Ты, конечно, борешься с этим недугом. С переменным успехом борешься. А именно: раз, другой выпиваешь в меру, как все нормальные люди. Ну, может, не совсем в меру, может, чуть больше, может, надираешься. Но, главное, ты не бежишь утром в магазин за опохмелкой, ты тормозишь. И тебе думается: вот так нормально, так жить можно – выпивать раз-другой в месяц, как все белые люди. Но на третий или четвёртый раз ты почему-то путаешь ориентиры и идёшь утром не на работу, а в магазин. Ты срываешься в пропасть, ныряешь глубоко в омут.

Этот запой был особенным. Он кончился падением тебя в ванной комнате рёбрами об унитаз. То ли ноги не держали, то ли случился пьяный обморок. Ты допился до обмороков, ты стал похож в этом плане на бледную тургеневскую девушку. Проснувшись в постели, «девушка» ощутила боль и жжение под рёбрами слева, невозможность лежать на левом боку. «Поджелудка», – подумала «она», не помня своё ночное падение, тем более падение рёбрами об унитаз. Но разговор по телефону жены с дочерью высветил истинную причину твоей боли и заставил думать о сломанных костях.

Ты попытался встать с кровати, голова закружилась, и ты упал на пол. Жена вызвала скорую. Вошёл врач – плотный, лет тридцати пяти. С ним ассистент – молодой парень. Увидев тебя, врач вспомнил: «Э-э, так я уже был здесь». – «Так это были вы?» – спросил ты. В тот раз врач определил минутную потерю сознания как припадок эпилепсии, сегодня из уст его прозвучало слово «обморок». Он слегка оттянул кожу под твоим глазом. «Печень уже не справляется с алкоголем, – сказал он. – Смотрите, где у него печень, – обратился он к твоей жене и показал на область между желудком и кишками. И почему-то добавил: – Он ещё вас переживёт!» «Ни хрена себе как опустилась!» – подумал ты. Врач не скрывал своего отношения к подобным, мягко говоря, пациентам. «И каждый второй вызов такой!» – сетовал он. Ты удивился: неужели каждый второй?