Мадонны Красного Креста

После станицы Калужской госпиталь дислоцировался в станице Северской. Наши войска освобождали станицу Крымскую, поток раненых был большой. Раненые лежали в больнице, в клубе, у хозяев в доме и просто на носилках под деревьями. Я дежурила в клубе-палате. Бойцы лежали по периметру вдоль стены, посередине клуба и даже на сцене. Их было человек 200. Дежурили две сестры и две санитарки. Нагрузка была очень большая, все лежачие. Всех надо накормить, напоить, дать лекарство, написать письмо, сказать доброе слово, успокоить. Рядом с нашими парнями лежали раненые военнопленные немцы, и за ними был хороший уход. Они удивлялись, что им уделяется такое же внимание, как и нашим солдатам. Такова миссия медиков – быть милосердными, лечить и друзей, и врагов, и преступников.

Раненые, попадая в госпиталь, продолжали жить жизнью своего подразделения, переживая за исход боя. Если успехи наши были хорошие, они очень радовались, а если нет, то очень огорчались. Интересовались, где идет бой, продвинулись или отступили, взяли в Крымской консервный завод или нет. Вот мы и бегали в сортировочную, узнавая у вновь поступивших раненых, как идут дела на том или ином участке боя. Но кроме этих парней, болевших за успехи на фронте и храбро сражавшихся за Родину, были и «СС» – эсэсовцы, то есть самострелы. Они ранили себя в руки, ноги, чтобы попасть в госпиталь, в тыл на излечение, и таким образом отсрочить свое возвращение на фронт. Что было, то было.

В станице Северской к нам пришли две девушки, жительницы станицы. Эти родные сестры – Люба и Рита Башпаковы – стали санитарками. На работу в аптеку взяли провизором Надю Кутакову. Они очень скоро привыкли к армейской дисциплине и добросовестно работали.

Когда госпиталь дислоцировался в станице Северской, ко мне приехала (пришла пешком – 160 км) моя мама. Какая была радость от этой встречи! Мы поехали в ст. Пашковскую. Первое впечатление – удручающее. Библиотека, где я работала, стоит в развалинах, дома не ухожены. Многие дома в городе, в т. ч. мой любимый, уютный драмтеатр, разрушены. С трудом нашли тетю Марусю, погоревали, поплакали, но были рады встрече и тому, что мы еще живы. Мама мне рассказала, как она пешком из станицы Крыловской шла в Краснодар в августе 1942 года, чтобы узнать, где я и что со мной. Моя дорогая, добрая, любимая мамочка рассказала, как она добиралась пешком в оккупированной Кубани до Краснодара. Сколько унижений, страха она пережила, пока прошла туда и обратно. Прости меня, мама, за все переживания и огорчения, которые я тебе принесла. В Краснодаре она ничего обо мне не узнала и была очень огорчена. Одни говорили, что на переправе погибла девушка с косами, другие разные версии рассказывали. Обо мне родители узнали, лишь когда освободили Краснодар и ст. Крыловскую. Из станицы Калужской я написала короткое письмо о себе, и оно «цыганской почтой» дошло до родителей. И за меня они уже не так волновались.

В хуторе Новошкольном нас поразили голые деревья. Лето, а на них ни листочка. Когда освобождали хутор, птицы улетели и гусеницы поели всю зелень.

По трое суток мы не выходили из палат. Раненые лежали на глиняном полу, на соломе, и мы ползали на коленях от одного к другому.

Когда проезжали станицу Нижне-Баканскую, увидели ее разбитой. Торчали кое-где печные трубы и там копошились женщины с детьми. Горько было смотреть, как эти женщины на кирпичиках готовили пищу для себя и детей. Были разбиты и другие станицы.

В станице Верхне-Баканской у меня палатой был клуб, пациентов человек 200, но все ходячие, легкораненые. Они помогали носить из кухни завтрак, обед и ужин. Помогали мыть посуду, убирать палату.

Замполит Литвинов приходил к ним, рассказывал о положении на фронте, оставлял газеты, журналы, а я устраивала громкие читки. Все были веселые и радостные, ждали распределения по частям и отправки на фронт.

Кроме солдат в госпитале лежали дети с ампутацией рук, ног, ранениями в голову. Маленькая девочка была без обеих ножек ниже колен. Некоторые были ранены при бомбежке, другие разбирали гранаты, патроны, бросали их в огонь и в результате покалечились.

Во время высадки десанта на Керченский полуостров мы принимали раненых в станице Фонталовской. Станица была разбита, и госпиталь располагался в палатках. Кругом танки, пушки, солдаты, офицеры. Дождь, сильный ветер валил палатки прямо на раненых моряков-десантников. Соломы не было, лежали они на земле, на колючем курае, покрытом пологом. Вода текла в палатки, под ногами хлюпала грязь. Раненые ругали всех, кто приказал в такую погоду высаживать десант. Досталось и нам: «Что это за госпиталь, где кровати?» – вопрошали они, но нам было сложно им объяснить, что это полевой подвижной госпиталь. Успокаивали их, что скоро им сделают операцию, перевязку и эвакуируют в тыл. По трое суток дежурили в палатах, а хирурги сутками делали операции. Но раненым было еще труднее и обиднее. Очень мы уставали, но приходилось переносить все тяготы войны.