Мадонны Красного Креста

В станице Фонталовской слышим гул артподготовки. Ждем прибытия раненых. Среди них был молодой, рослый, красивый моряк, тяжелораненый в грудь. «Сестра, подержи на руках», – просил он. Я присела на колени и, продев руки между мокрым бушлатом и носилками, притянула его к себе. Вся юбка и все белье были в крови. Он просил: «Напишите маме, что я храбро воевал и погиб за Родину». Потом он бредил в забытьи под впечатлением недавнего боя. Так он и умер на наших глазах.

Помню комсорга полка десантника Ваню Алексеева. Освобождая г. Новороссийск, он водрузил знамя на крыше электростанции. Он подробно рассказывал о десанте на поселок Эльтиген в Крыму, где они были в окружении 36 дней и как вышли из окружения через гору Митридат.

Помню отважного летчика, которому ампутировали правую руку, и он очень сокрушался, ведь по профессии он был мирным архитектором и другого занятия для себя просто не мог представить. И, конечно, помню юношу, который перед смертью просил поцеловать его. Как все они хотели жить! Не могу забыть эти умоляющие глаза. И как мы санитарки, медсестры, хирурги хотели облегчить их страдания, помочь выжить! Не забудем вас, дорогие Защитники, Освободители, Победители.

Дежурила я в шоковой, газовой и в обычных палатах. Поток раненых в ст. Фонталовской был самым интенсивным за всю историю госпиталя.

В своих воспоминаниях маршал авиации К. А. Вершинин в книге «Четвертая воздушная» пишет:

«Большую роль в условиях быстрого продвижения наших войск сыграли лазареты, развернутые в станице Фонталовской и на станции "Запорожская"».

Вечный ветер, дождь со снегом, метет песок, гул канонады, дымовые завесы, полеты немецких самолетов – удручающе действовали на нашу жизнь в этой станице. Одна мечта – выспаться и согреться. Ляжешь в палате на курае ночью, между ранеными, отдохнуть, и здесь старшина найдет: «Кириленко, раненых привезли», – и идешь выгружать из машины носилки с потерпевшими. Носилки надо снять с машины или поднять на грузовую машину. Ах, как тяжело, мы такие хрупкие и худенькие девочки. Или служить костылем крепкому парню. Шея болит, живот болит. А он стонет и ругается. И думаешь, ведь ему еще тяжелее, чем мне, у него большая рана. И начинаешь успокаивать: «Потерпи немножко, скоро дойдем, сделают укол и тебе будет легче».

Раненых эвакуировали попутными машинами, самолетами. Чаще всего это был самолет Ли-2, командиром которого был старший лейтенант А. 3. Быба. В течение трех месяцев я сопровождала раненых этим самолетом в станицы Крымскую, Варениковскую и г. Краснодар.

Так я второй раз попала в гор. Краснодар. В ст. Фонталовской грязь на аэродроме (без твердого покрытия), сапоги и шинель грязные. Сдали раненых, помыла сапоги в луже. Иду по городу. Город тихий, спокойный, никакой стрельбы нет, никто никуда не спешит. Женщины нарядные, красивые; офицеры в золотых погонах. Посмотрела я на себя, и стало страшно, какая я грязная. А тут и патруль появился и сделал мне замечание за мои грязные кирзовые сапоги, но с миром отпустил. Однажды встретила одноклассницу Любу Сосновую. Она служила в г. Краснодаре, такая чистенькая, наглаженная.

Ночевала я в санитарной палатке на аэродроме на носилках. Было очень холодно и голодно. Мороз, постели нет, палатка не топится. Стала частенько ходить на ночь в ст. Пашковскую к тете Марусе. Поем, обогреюсь, постираюсь, отдохну, а в три часа ночи иду пешком по шпалам на аэродром. Транспорт не ходил. Иду и разглядываю город. Он также разрушен. Но мирная жизнь налаживается. Девушки ходят на танцы, веселятся. И стала я ругать немцев, которые довели нашу страну до такой жизни, разрушили все: разрушили наши семьи. Стала мечтать о том дне, когда вернусь в мой любимый город и буду заниматься своим любимым делом – работать в библиотеке.

В конце марта 1943 года мы приехали на косу Чушка, чтобы погрузиться и переправиться на Керченский полуостров. Начался шторм: на море 8 баллов. Палатку достают мокрые брызги, кругом вода. Идет сильный ливень с ветром. В такую погоду, закутавшись в плащ-палатку, с оружием в руках, стою на посту, охраняю имущество и личный состав госпиталя. Вспоминаю свою родную, приветливую Кубань, свои студенческие годы и проклинаю войну и Гитлера.

После шторма ждем очереди на погрузку, ходим по берегу и видим трупы на берегу моря. Кто в форме, кто в одних кальсонах, а кто и совсем голенький. Начинают их собирать и везут хоронить. Стрельба, летают самолеты, наши и чужие, дымовая завеса.

Погрузились, переправились и качаемся на тендере, ждем разгрузки. Теперь здесь мы уже не медики, а все грузчики. Скорее, скорее, чтобы не попасть под обстрел и бомбежку фашистов!

Разгрузились и пошли по Крымскому берегу. Видим: на совсем ровном берегу кучу больших камней, выше человеческого роста. Что там? Через щелочки увидели трупы погибших наших и немцев. Приготовили их хоронить.

Освобождали Крым в составе Отдельной Приморской армии. Госпиталь дислоцировался в г. Керчи (в палатках, город разбит), Мариентале, Коктебеле.