Мадонны Красного Креста

Коктебель (страна синих скал, по-татарски) – красивейшее место в Крыму. Вечером горы цвета синего бархата. Супруга М. Волошина показала нам музей поэта, рассказала о его жизни, творчестве, читала его стихи.

В г. Алуште госпиталь располагался в больнице и других помещениях. Здесь я увидела небольшое поле, вытоптанное, ни одной травинки. Все обнесено колючей проволокой с висящими пустыми консервными банками. Дотронешься до проволоки, и все зазвенит. Мы думали, думали, что же это? Нам подсказали местные жители. Это был лагерь для военнопленных русских солдат под открытым небом. И так круглый год: жара, дождь, снег, ветер – все это переносили наши отцы, сыновья, защитники наши.

В г. Алуште я дежурила одна в двух палатах, где лежали военнопленные раненые немцы. Наши легкораненые бойцы ходили по палатам, искали земляков, однополчан. Заглянув в эти палаты и увидев немцев, начали драться с ними.

И в моей палате начался настоящий рукопашный бой. Разнять я их не могла. На помощь позвала санитаров, которые утихомирили наших молодцов. Досталось и мне, ходила в синяках. Теперь уходя, палату закрывала на ключ.

Эти же фрицы решили объявить голодовку. Завтрак не съели, не хотят и обедать. Я позвала старшую медсестру Анну Николаевну Новосельскую, она знала немецкий язык. Начался разговор, спор. Потом смотрю: немцы схватили ложки и стали быстро есть. Я спросила, что она им сказала? Она отвечает: «Я им сказала, что если не будут есть, отправим в Сибирь».

С тех пор они стали более вежливыми, показывали фотографии своих жен, детей. Но по имени меня не называли. Я была «фрейлен» – девушка. Если предлагала воду, они весело улыбались и отвечали: «Давай шнапс, давай водку». Мое элементарное знание немецкого языка помогало мне общаться с ними, иногда объяснялись жестами.

Город Ялта встретил нас морским берегом, усыпанным минами, и огромной колючей проволокой с табличками «Мины». Расположились в помещении санатория. Все забито ранеными, даже вестибюль, а скульптуры одеты в шинели. Все та же забота о раненых, их здоровье. С кораблей доносятся веселые песни, которые скрашивают грустное настроение наших пациентов.

Очень много раненых было в поселке Варнаутка, в период боев за город Севастополь. Здесь мне запомнился тяжелораненый Женя Погодин с высокой ампутацией обеих ног. Он трижды умирал, и трижды спасала его от смерти молодая и красивая хирург Елена Гавриловна Янтарева. И спасла.

Под диктовку я написала письмо его жене в г. Ростов-Дон. Жена ответила, что с вокзала она на руках понесет его домой, только пусть приезжает. А он не хотел ехать домой, быть обузой жене. Это придало ему силы и обрадовало. Мы тоже радовались за него. Поправившегося Женю эвакуировали в тыловой госпиталь.

В п. Варнаутке видела депортацию крымских татар.

В Варнаутке, кроме наших раненых бойцов, было много раненых немецких и румынских военнопленных. Я часто сопровождала их на попутной машине в г. Симферополь через перевал. Старая дорога разбита снарядами, бомбами, ехать трудно. Водители не хотели их брать и возиться с ними. Как приезжаем в госпиталь сдавать раненых немцев, так наши легкораненые солдатики бьют их костылями прямо в машине. Я стараюсь не допускать к машине драчунов, но попадало и мне костылями и руганью. Врачи ругают меня, зачем подпускаешь к машине наших?

На сей раз, приехав в госпиталь г. Симферополя, вижу: идут на костылях человек 10, ищут земляков и однополчан. Я кричу: «Не подходите», – а они идут. Как их остановить? Щелкнула затвором винтовки, кричу: «Не подходите, стрелять буду!» Остановившись, увидели, что это немцы, и полетела брань и угроза мне костылями. Прибежал дежурный офицер и разрядил обстановку. Получив расписку, с легкой душой на попутной машине возвращаюсь в Варнаутку и думаю: «Отстояла немцев, значит, я еще что-то значу». Теперь сижу рядом с водителем в кабине, и он весело что-то рассказывает мне, а мои мысли еще там, в госпитале, где я сдавала немцев.

Однажды сердитый водитель попутной машины не хотел везти раненых немцев в г. Симферополь, но все же его уговорили везти их. Он мне говорит:

«Я их сброшу в обрыв на перевале».

На самой верхушке перевала он остановил машину и скомандовал мне:

«Вылезай, я их сброшу вниз».

Я ответила, что делать этого не надо:

«Мне надо сдать их в госпиталь и получить расписку. Иначе меня будет судить военный трибунал».

Он стал дергать меня за рукав шинели, затем стал вырывать из рук оружие. Я сопротивлялась, пошла перебранка между нами. Немцы очень разволновались, не понимая, что хочет водитель. В мой адрес летели бранные слова, но я не сдавалась, осталась в кузове с ранеными. Поругавшись, шофер поехал дальше. Все мы успокоились. Но я перетрусила очень. Неужели погибну вместе с немцами? А потом думаю, раз отстояла немцев, значит, я еще что-то значу.