Маджестик - Семена смерти (СИ)

  «Это было близко», - сказал Марсель. Но в его голосе не было облегчения. Это было частью его личности - видеть вещи реалистично, когда что-то зашкаливает, теперь я понял это. И я также понял, почему Бах находил его одновременно очаровательным и отталкивающим: в опасной ситуации эти двое были очень похожи. Однако когда опасность миновала, они повели себя совершенно иначе. Марсель был чувствителен и полон сомнений, искал истину, которая имела больше отношения к чему-то, что было только физически осязаемым. Бах, с другой стороны, был хладнокровным псом, готовым пожертвовать кем угодно, если это соответствовало его игре власти и успеха, - не исключая его собственных людей.

  «Там есть свет», - сказала Ким. Ее голос затих в коридоре, как в средневековой стене.

  Марсель кивнул. «Кажется, что на этом этаже освещение в принципе работает. Может, здесь всего пара груш сломана. - Он перекладывал зажигалку из руки в руку. Наверное, стало жарко. «Однако я не знаю, где мы вообще находимся. Я и не подозревал, что в Маджестике так много этажей. В любом случае, мы находимся глубже, чем должны быть согласно данным управления лифтом ».

  «Секретная зона безопасности», - предположил я. «Еще одна игрушка Баха, в которую вложены десятки миллионов».

  «Возможно», - сказал Марсель. «Но этот пол выглядит не так, как любой другой. Коридор уже. И, насколько я понимаю, он устроен иначе, чем верхние этажи. Нет, я почти думаю, что это старше, чем то, что Бах построил за счет Сената ».

  «Меня не волнует, где мы», - сказал Рэй. «Теперь мы должны пойти к свету, а затем обсудить, что делать».

  Я удивленно повернулся к брату. Его голос звучал как всегда свежо и властно; все его истощение и отсутствие драйва, казалось, улетучились. Внезапная перемена не успокоила меня, напротив, она вызвала во мне странное чувство, которое я не мог приписать исключительно своей враждебности к обычному командному тону Рэя. Я сожалел, что в беспокойном свете зажигалки я видел только его лицо как танцующую гримасу; Я хотел бы знать, какое выражение он показывает.

  «Да, конечно», - сказал Марсель и двинулся в путь. "Приходит".

  Его зажигалка указала нам путь в направлении слабого света, который привлекал нас, как старая керосиновая лампа на веранде моих родителей, к надоедливым роям комаров, которые регулярно преследовали нас в конце лета. Темнота, полная темнота была чем-то ужасным, и все же я не знал, хорошо ли имитировать инстинкт насекомого и не допускать никакой другой возможности, кроме как просто двигаться к источнику величайшей яркости. Что-то во мне предупреждало, чтобы я не задерживался здесь дольше, чем это было абсолютно необходимо. Но воспоминания о всеохватывающей тьме в этом проклятом лифте были все еще слишком свежи и болезненны, чтобы о них долго думать.

  Мы продвигались слишком медленно, наши шаги были такими неуверенными и неуверенными в этом бетонном коридоре, который был освещен только беспокойным пламенем зажигалки и, таким образом, внезапно превратился из трезво спланированного коридора в пещеру, как наши предки в далекой Европе десятки тысяч лет назад, возможно, жили. Ощущение, что что-то не так, усиливалось со мной - и, может быть, с другими тоже. Мне нужно было время подумать, но именно этого у меня не было. Взгляды, которые я бросил на Ким, взволновали меня больше, чем я хотел признаться. Она казалась такой близкой и такой далекой одновременно, больше похожей на видение в сумасшедшем сне, чем на человека из плоти и крови, который, как и я, отчаянно сопротивлялся своей судьбе. Что, черт возьми, заставило меня помочь ей и вытащить всех нас из этого безумного положения?

  Наконец мы подошли к перекрестку, который, однако, сильно отличался от перекрестка на других этажах. Коридор, пересекающий его, был необычайно широк, и стены заглушали свет, они были такими черными и темными. В конце концов, здесь было обычное освещение, и Марсель мог выключить зажигалку. К настоящему времени, должно быть, стало очень жарко, но Марсель не сказал ни слова об этом, а вместо этого позволил ему тихо исчезнуть в кармане пиджака.

  «Для меня это не похоже на аварийное освещение», - сказал я, указывая на старомодные лампочки, которые были голыми и незащищенными в своих розетках. Некоторые лампочки, должно быть, уже перегорели, потому что было несколько выпадений в обычной легкой цепи.

  «Отдельный контур?» - задумался Марсель. Его голос эхом отдавался от стен, приглушенный и темный. «Это все очень странно. Судя по состоянию облицовки лифта на этом этаже и после установки этой осветительной цепи, я мог бы предположить, что все это было построено в 1920-х годах. Но в то время Маджестик даже не рассматривался ».