Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

— У тебя никакого «потом» не будет, — отчеканила она. — Твоя власть кончается здесь и сейчас. Мне уже присягнули на верность. Ты опоздал, Сигаул. Опоздал.

Какое-то время военачальник стоял, тяжело дыша, и сверлил жрицу ненавидящим взглядом, потом зарычал и бросился на неё. Его кожа пошла буграми, на ходу покрываясь шерстью. Наруч, надетый на левое запястье, упал в грязь, разорванный вздувшейся мышцей. Воины и жрецы напряглись, многие подались вперёд.

Мелисса стояла на месте и спокойно ждала приближающееся чудовище. Зверь бежал уже на четырёх лапах — на его клыках была пена, глаза горели ненавистью. Волк напрягся, оскалился, приготовился к прыжку, змея раздула капюшон и пригнулась к земле. Один из охотников рванул гиганту наперерез — тот отбросил его в сторону ударом лапы, изготовился и прыгнул.

Мелисса улыбалась. Сигаул летел ниже, чем рассчитывал, забирая в сторону, заваливаясь на левый бок. Друиды переглядывались, в их глазах читалось разочарование: вожак, начавший охоту перед всей стаей, промахивался.

Рука жрицы взметнулась — кинжал вошёл в тело зверя на излёте, тот взвыл и тяжело плюхнулся в грязь в паре метров от женщины, попытался вскочить — и не смог, потому что задняя лапа, повреждённая при прыжке, совсем отказала. Змея метнулась к нему и зашипела, волк поднял шесть на загривке и зарычал. Мелисса ударила в ладоши.

— Кус, Ядхе! — позвала она.

Названные жрецы приблизились. Вид у них был недовольный.

— Отвечаете мне за него головой, в случае чего... — жрица подошла к военачальнику, медленно принимавшему человеческий облик, резким движением выдернула из его плеча клинок и протянула его Кусу рукоятью вперёд. — В случае чего, перережьте ему глотку, но ни в коем случае не выпускайте. Не бойтесь, эти лезвия зачарованы против ликантропов, до утра он точно не попрыгает. Если этого будет мало, у Суга заготовлено столько зелий и ядов, что хватило бы на всех нас.

Кус со вздохом взял нож и знаками подозвал к себе ещё двух жрецов и трёх воинов. Зажимая раненое плечо, бывший вождь с трудом поднялся, смерил Мелиссу ненавидящим взглядом и, ничего более не сказав, первым зашагал прочь. Кус со свитой устремились за ним.

— Не забудьте обыскать его! — крикнула Мелисса им вдогонку.

Змея обвилась вокруг ноги жрицы, быстро поднялась до бедра и, перескочив на запястье, снова свернулась на нём неброским плетёным браслетом. Волк заскулил, подобрался, подпрыгнул — и талисманом лёг женщине в руку.

— Так, с этим покончено... — жрица ладонью утёрла со лба пот и повернулась к городу. — А, господин префект! Очень рада вас видеть. Простите, что заставила ждать — столько дел, столько дел. Сейчас я хотела бы...

— Мелисса! — раздался откуда-то слева молодой звонкий голос. — Мне очень жаль, но ты не можешь говорить за посёлок!

Глава тридцать четвёртая, в которой жрецы Фериссии спорят между собой

— Мелисса, мне очень жаль, но ты не можешь говорить за посёлок! — прозвучал откуда-то слева молодой, звонкий голос.

Все замерли. Повисла напряжённая тишина. Мелисса медленно повернула голову.

— Кто это сказал? — ледяным тоном осведомилась она. — Я спрашиваю: кто это сказал?!

— Я! — прозвучало чуть ближе.

Верховная жрица думала лишь секунду.

— Барьер! — сказала она коротко.

Жрецы в недоумении переглядывались. Мелисса повысила голос:

— Что вы стоите?! Я же сказала: барьер на полную! Извините, префект, у нас закрытое совещание. Я вернусь к вам, как только смогу.

Служители Фериссии сплели руки в новом жесте. Светляки, заполнявшие стены купола, задвигались быстрее, разгораясь, сливаясь. Секунда — и преграда стала матово-серой, непрозрачной. Крымов вздохнул и растянул картинку, шедшую от друидов, на весь левый экран — происходящее в стане эльфов никого не интересовало. Я смотрел трансляцию — и чувствовал, как во мне крепнет неизвестно откуда взявшееся убеждение: она уже проиграла, и она знает это.

Верховная жрица повернулась спиной к оставшемуся за серой стеной городу и сказала негромко:

— Яви себя.

Вначале ничего не происходило. Мелисса скрестила на груди руки и молча смотрела куда-то в сторону, за границу кадра. Её лицо выражало покой и усталость — могло показаться, что происходящее её ни в коей мере не заботит, и она рада возможности немного отдохнуть. Висело молчание. Наконец, камера различила там, куда все смотрели, какое-то движение.

Издалека приближалось зарево — сначала неяркое, оно разгоралось всё сильнее, словно кто-то невидимый нёс лампу. Камера сфокусировалась на источнике света и различила изящную фигурку в простом живом платье, окружённую сиянием приятного изумрудного оттенка. Руки и ноги девушки выглядели точёными, светлые волосы ниспадали на плечи. Она шла легко, и грязная жижа под её босыми ступнями преображалась в цветущий луг — словно тропка двигалась через топь вместе с друидкой. С платья нимфы здесь и там свешивались лиловые и оранжевые цветы, а над её головой кружили три мелких птицы, возбуждённо о чём-то переговариваясь.