Магазинчик бесценных вещей

– А какую еще? Пойдем сегодня же вечером.

У меня вырывается смешок, больше похожий на усмешку или на чихание. В голове вертятся слова синьоры Далии: «У тебя нет оправданий, но ты все равно не живешь».

– Это безумие… но лучше, чем ничего, – говорю я, поднимая руки в знак капитуляции.

– Хорошо, значит, решено. Хотя минуточку, не хватает одной важной детали. Может, примеришь какое-нибудь из моих платьев?

– Спасибо, но…

– У меня есть одно, которое будет тебе в самый раз.

– Мне просто… – мнусь я, не зная, как это лучше выразить. – Мне не нравится бросаться людям в глаза.

– Открою тебе секрет: ты и так бросаешься в глаза. Девушка в костюме сантехника, с огромной сумкой инструментов и всегда одна. Куда еще сильнее бросаться…

Перед тем как я выхожу за дверь, она добавляет:

– Открою тебе еще один секрет: я знала, что тебя зовут Гея и что это ты делаешь оригами с цитатами. А еще я видела, как ты развешиваешь таблички по всему дому.

15

Эудженио кусает уже второй кекс с «Нутеллой». Кексы его мама передала мне вчера вместе с другой едой. Чтобы составить ему компанию, я поклевываю свою порцию лазаньи. Я уже привыкла ложиться спать на голодный желудок и всегда готова вскочить, если будет нужно.

Я вспоминаю о табличке, которая лежит под моей кроватью. «ПРОДАЕТСЯ». Аделаида захотела, чтобы для кражи мы надели балаклавы, которые она сама сшила, – со стразами, цвета фуксии.

– Так нас точно никто не заметит, – позволила я себе сострить, но она ответила, что никто сейчас ничему не удивляется и кому вообще какое дело до нас в полдевятого вечера в воскресенье. Впрочем, раздумывать мне было некогда: к девяти я ждала к себе сына подруги.

– О чем думаешь? – спрашивает Эудженио, вытирая рот салфеткой.

То, что вертится у меня в голове, невозможно объять одной фразой. Я вся обратилась в мысль. Моя рутина полетела в трубу, карты смешались, ориентиры размылись.

– О «Новом мире».

– Надо тебе хоть иногда выбираться из нашего района, – бросает он, отправляя себе в рот последний кусок кекса.

– Кому нужен город, когда есть район?

– Ты не представляешь, какой он красивый, каждый день разный, даже каждый час. А какое волшебство, наверное, творится ночью! – Как всегда, когда он рассказывает о своих поездках на автобусе, глаза у него загораются. – Девяносто первая маршрутка курсирует по всей окружной, никогда не останавливается. Можно зайти в нее и кататься до бесконечности, наблюдая через окошко за мелькающим городом. И все заботы, от малой до большой, начнут уменьшаться, пока не превратятся в точку. И не исчезнут. – Он пожимает плечами.

Я понимаю, почему эти мысли его успокаивают. Я говорю себе приблизительно то же самое, просиживая вечера в глубоком кресле в гостиной и мечтая, что больше никогда не выйду из дома: это, конечно, нелепость, но при желании вполне осуществимо. От этой мысли мне становится легче. Начинает казаться, что у меня есть путь к отступлению.

Эудженио все еще одет в свою форму. Если бы мы не сшили ее сами, я бы даже приняла ее за настоящую. Синий костюм, голубенькая рубашка, красный галстук, а зимой еще бордовый жилет. Слегка пузатенький и чересчур уж молоденький работник. Хоть его четырнадцать лет – это совсем не те четырнадцать, что у его сверстников. Трудные семьи как теплицы: созреваешь в них гораздо быстрее.

Форма всегда хранится у меня, я смастерила для нее специальную вешалку. У Эудженио есть дубликат ключей от моей квартиры. После школы он поднимается ко мне переодеться, а потом, в 13:56, садится на 91-й автобус, неизменно занимая место рядом с окошком. К пяти часам он возвращается, снимает форму, переодевается и через двор шагает домой. На прощанье мы машем друг другу из окна. По субботам и воскресеньям он уходит кататься на целый день. Родителям говорит, что пошел в библиотеку. Им бы не понравилось, что он бредит мечтой стать водителем автобуса: они считают, что в его будущем обязательно должна присутствовать закусочная. А я его прикрываю, потому что понимаю, как ему нужна эта мечта. К тому же книги он действительно с собой носит, и я знаю, что он их читает.

Эудженио зовет автобусы маршрутками из-за своей бабушки. Летом они каждый день садились на маршрутку, которая ходила по ее глубинке, и ехали на море.

– Когда она заболела, – рассказал мне однажды Эудженио, – я пообещал ей, что научусь такую водить, чтобы забрать ее из больницы и привезти домой. Я не успел… Но все равно хочу научиться. Чтобы в день, когда я с ней встречусь, приехать к ней на маршрутке.

Как по мне, отличная причина. Если бы все так выбирали себе профессию, мир наверняка был бы лучше. В нем было бы больше улыбок и меньше слез, это уж точно.

В 10:34 у меня звонит телефон. Я никогда не отвечаю на звонки, только отправляю сообщения, но в этот раз что-то мне подсказывает, что нужно взять трубку. Плюс у меня в гостях Эудженио, с ним я чувствую себя увереннее.

– Алло? – говорю я, выходя на балкон.

– Извините, вам удобно сейчас говорить?