Магазинчик бесценных вещей

Трофео переключает канал. Наверное, ему любопытно узнать, что я собираюсь делать с Пеле, но за все эти годы он научился выражать свои мысли молчанием. Оно у него бывает разных видов: дрожащее, когда он нервничает; спокойное, когда он счастлив; рассеянное, когда его уносит полет фантазии; кипящее, когда он возмущается; бормочущее, когда он погружается в свои мысли… Или нарочито небрежное, как в этом случае, и значит оно, что он пусть и нехотя, но одолжит мне самое дорогое, что у него есть на этом свете, потому что доверяет мне и потому что, если я прошу, значит, это действительно очень важно.

– Ладно, начну готовить ужин, – говорю я, вынимая из рюкзака пакетик с цветной капустой.

Я достаю муку с верхней полки шкафчика и беру два яйца из холодильника. С чувством абсолютного спокойствия и умиротворения, которое мне каждый раз дарит эта квартира, я мою и чищу капусту. Обмакиваю кусочки в яйца, потом обваливаю их в муке и, пока греется масло, складываю их на тарелку, накрытую бумажным полотенцем.

Тем временем голос из передачи о животных комментирует охоту двух львиц на газель. Периодически я оборачиваюсь проверить Трофео: глаза у него прищурены – кажется, он вот-вот набросится на телевизор. Я знаю, что он болеет за газель, и задаюсь вопросом, какое удовольствие он находит для себя в подобной сцене. Он хочет увидеть доказательство, что слабейший должен погибнуть? Что так распоряжается сама природа? Но можем ли мы быть в этом уверены? Я бы очень хотела у него это спросить, но не решаюсь. Шипение жарящейся на сковородке капусты ненадолго заглушает рассказчика, даря мне спасительную передышку от этого ужасного насилия.

Мы ужинаем, сидя за столом перед мерцающим светом телевизора, поставленного на беззвучный режим.

Уходя, я замечаю, что он оставил мне рядом с рюкзаком десять евро. Каждый раз одно и то же.

Я хочу объяснить ему, что это циркулярная экономика района: я приготовила цветную капусту, которую мне отдал Али, а паста – это просто остатки из «Ничто», я не потратила ни цента. Еще не хватало, чтобы я брала деньги с друзей за готовку или прочистку крана на кухне. Трофео тоже дает мне кое-что взамен: самого себя. Но все-таки, если я откажусь от этих десяти евро, он может обидеться. Он таким образом выражает мне благодарность. Я тихонько кладу их в карман его куртки, висящей в прихожей.

– Пока, Трофео, спасибо! – кричу я во весь голос, потому что он уже ушел отдыхать к себе в комнату. – И все же я думаю, что далеко не всегда побеждает сильнейший!

24

И город, и район по-настоящему раскрываются только в ранних лучах рассвета, когда день еще не установился и вещи не обрели свою определенность. Сегодня я, как обычно, проснулась рано и отправилась гулять по Навильо. Солнышко ласково щекочет своими первыми лучами булыжник мостовой, а водная гладь пестрит отблесками света, упавшими листьями, крохотными лодочками и плавающим тут и там мусором. Открываются магазины, мчатся велосипеды, разгружаются фургоны. Собаки бегают и нюхают все подряд, а люди ищут доказательства того, что живы, в экранах и наушниках.

Живы. «Да, задача у меня непростая, но никакой катастрофы еще не случилось», – говорю я себе. С другой стороны, я уже привыкла себя испытывать и, как бы ни было страшно, отступать не буду. Сегодня меня ждет то еще представление: все уже готово, остается только наслаждаться зрелищем.

Пока жду Шерсть-С-Примесью-Шелка у магазина, проверяю состояние витрины: риелторша вчера не опустила подъемную дверь. Когда я приходила ночью, то не стала ее трогать, чтобы себя не выдать. Повезло, что никто не выбил стекла, – наверное, правы те, кто советует ставить ценные вещи на самое видное место: так никто не обратит на них внимания. Витрина помутнела и в нескольких местах забрызгана. Все это легко стирается уксусом и горячей водой, но мыть ее в день просмотров я точно не собираюсь.

Вот она, Шерсть-С-Примесью-Шелка, – идет, как всегда, красивая и нарядная, в отличие от улицы, которая после знаменитого районного благоустройства почему-то так и осталась обшарпанной.

Благоустройство провели несколько лет назад в рамках масштабного проекта по реконструкции. На территории бывшего завода построили элитный жилой комплекс с лофтами, парком, уличными фонарями и ухоженными дорожками. Авторы проекта, крупная архитектурная студия, предложили переустроить часть района в качестве компенсации неудобств от строительных работ, которые несколько лет затрудняли движение и несчетное количество раз оставляли жителей без газа и электричества.

Можно было бы принять это за обычную щедрость, если бы всем, у кого есть глаза, не была очевидна настоящая цель такого поступка: приспособить район к потребностям той публики, которая теперь будет в нем жить. Для старожилов это было настоящим оскорблением. Дела в нашем районе шли вполне благополучно. Да, он не был совершенным, но назовите мне хоть одну совершенную вещь.