Магазинчик грешницы. Списанная со счетов

Пахнет затхлой болотной водой и землёй.

— Видишь её?

— Нет, милорд! Слишком темно! Здесь овраг, русло пересохшего ручья! — слышится негромкий голос кучера.

— Так спустись!

— Нет ни ступеней, ни спуска!

— Найди способ и достань девчонку! — раздраженно. — Привяжи верёвку к дереву, в конце концов!

Лихорадочно думаю, что лучше. Попытаться уползти или не шевелиться, чтобы не привлечь внимания.

Выбираю второе. Переворачиваюсь на живот и замираю. В моём состоянии я едва ли далеко уползу, а так, может, и сойду за часть ландшафта.

Наверху слышится какая-то возня.

— Давай скорее! — голос Эмильена Эмильтона.

Стараюсь дышать как можно тише и считаю про себя, чтобы успокоить разогнавшееся сердце. Но страх и холод не позволяют расслабиться.

Прислушиваюсь.

В отдалении слышны голоса и звук марширующих шагов.

— Городской патруль, милорд!

— Да чтоб тебя… давай вылезай и увози меня отсюда.

— А девка?

— Плевать на неё. Дело сделано.

Глава 14. Грешница

Ева

В страхе я жду ещё какое-то время после того, как стук копыт растворяется в промозглости ночи.

Вместе с этими звуками затихают и звуки марширующего где-то в отдалении отряда.

Жаль… если бы они прошли рядом, возможно, я бы смогла дозваться их и попросить помощи.

Глаза закрываются от слабости, и меньше всего на свете мне хочется шевелиться… но холодная жижа уже пробралась под моё новое платье и кусает кожу… заставляет тело биться в крупной дрожи, а зубы стучать.

Собираю остатки сил и ползу туда, где склон кажется более пологим.

Я всё ещё боюсь, что наверху ждёт ловушка, поэтому несколько раз останавливаюсь и прислушиваюсь.

Нащупываю мелкие корешки и редкие кустики травы, сжимаю их немеющими от холода пальцами. Пытаюсь вылезти.

Надсадно дышу.

Сползаю обратно, оцарапав щиколотку.

Очень хочется расплакаться от обиды и боли, но я лишь шиплю и неприлично ругаюсь.

Даю себе несколько минут отдышаться.

Стискиваю зубы и начинаю сначала.

Получается с пятой попытки.

Выбираюсь наверх и переворачиваюсь на спину, чтобы отдышаться. Надо мной сплетаются голые ветки деревьев. Они держат на себе тяжёлое безлунное небо.

Глаза закрываются.

Нельзя, Ева…

Так можно и не проснуться…

Медленно поднимаюсь на четвереньки и постепенно встаю. Меня шатает. Ноги всё ещё ощущаются непослушными и ватными, но я иду.

Внутри новых ботинок противно хлюпает холодная влага.

Приходится постоянно останавливаться и давать себе отдых. Иногда я просто придерживаюсь за стволы деревьев. Иногда обессиленно опускаюсь и сижу, уговаривая себя встать и продолжить путь.

Время от вермени рядом слышатся шорохи, от которых внутренности сковывает липким страхом.

Мне кажется, что кто-то следит за мной из темноты.

Не знаю, сколько времени я блуждаю по ночному парку, но когда выбредаю к безлюдным городским улочкам, где-то вдали уже начинает брезжить тонкая полоска рассвета.

Придерживаюсь за стену и, еле перебирая ногами, плутаю по незнакомым улочкам. Тяжёлая от влаги и грязи одежда облепляет ноги, затрудняя и без того непростую задачу.

Пару раз мимо проносятся кареты, но ни одна из них не останавливается, когда я машу рукой.

Когда выхожу к знакомым улочкам, на тротуарах уже появляются первые прохожие. Они идут мимо, брезгливо обходя меня стороной.

Не хочу представлять, что они обо мне думают…

Сосредотачиваюсь на цели. Ещё немного и я смогу отдохнуть. Просто упаду на постель, зароюсь в мягкое одеяло и не буду шевелиться…

Хотя нет… сначала поговорю с темноглазым лордом и расскажу, что случилось.

Надеюсь, ублюдок Эмильен Эмильтон отправится в тюремные казематы королевского дворца… или что тут полагается за отравление, похищение и попытку изнасилования?

Когда вижу впереди очертания особняка Орнуа, в небе слышится раскат грома.

Как хорошо, что я почти пришла.

Шаг.

Ещё шаг…

— Госпожа!

Откуда-то неожиданно выбегает Сэлли, но увидев меня, растерянно замирает и округляет свои большие заплаканные глаза.

— Госпожа… что с вами случилось? — нервным шёпотом.

— М-меня пытались п-похитить прямо из д-дворца. Н-но я сбежала. В-выпрыгнула н-находу из карет-ты… — зубы стучат так, что я не могу нормально произнести слова. — П-поч-чему ты здес-сь Сэлли?

Сэлли прикрывает рот дрожащими пальцами. Из её глаз катятся крупные слёзы.

— С-сэлли? Чт-то случ-чилос-сь? — обнимаю себя руками, в очередной бесполезной попытке немного согреться.

— Меня выгнали из особняка, — всхлипывает. — Они так ругались, госпожа, так ругались! Вещи ваши прямо в лу-ужу-у выкинули! — новый всхлип. — Я отобрать пыталась, но меня оттолкнули! Их же больше было!!

— Ког-го б-было б-больше?

— Слуг этих! Слуг, которые только старшую леди слушаются! — обиженно шмыгает. — Новые-то вещи зачем портить было? Их и поносить-то не успели! — всхлип. — Я всё собрала и под деревом сложила, — всхлипывает и показывает пальцем на кучку тряпок, в которых угадывается наша одежда.

Какой-то бред.

— А д-документы? С-сэлли, где д-документы?

— Бумаги-то? Их я спрятать успела! Под передником тихенько и вынесла. И ваш кошель с монетами тоже…

Незаметно выдыхаю.