Магазинчик на Цветочной улице

Полагаю, это звучит как в плохой мелодраме, но я чувствовала, что моя жизнь кончена. И все-таки именно это я и чувствовала, лежа на больничной кровати среди стерильных запахов спирта, хлорки и антисептиков. Мне всегда были противны больничные запахи. Тому, кто большую половину жизни провел в них, пора бы уже было к ним привыкнуть. Однако я не привыкла. Рентгенография показала то, чего я боялась больше всего. Образуется еще одна опухоль. Если и было за что благодарить судьбу, так это за то, что эту можно было удалить через носовую пазуху, без необходимости сверлить мне череп.

Теперь опухоль удалили и делают биопсию. К несчастью, результаты оказались неубедительными, и образец ткани отправили на повторный анализ. С моей историей болезни никто не хотел давать тщетную надежду.

Букет Маргарет из гвоздик стоял на столике рядом с моей кроватью и веселил меня. В первый раз сестра послала мне цветы. Наши отношения менялись, но даже ее жеста доброй воли в мою поддержку недостаточно, чтобы я смогла пройти через все это.

В душе я знала, что меня ждет, и не могла этого переносить. Только не снова. Все внутри меня взывало к справедливости. Как маленькой девочке, мне хотелось прыгать вверх и вниз, биться в истерическом припадке.

Папы больше нет, и теперь некому помочь мне. И чувство одиночества, которое я испытывала, было сокрушительным. Пусть это покажется нелогичным, но я была в ярости на своего отца за то, что он умер. Я так злилась. Злилась на отца. Злилась на Бога. Злилась на весь мир.

Проведя большую часть двух дней под действием лекарств для операции, я теперь считала неприемлемым искать спасения во сне. Каждый раз, как только закрывала глаза, я видела лицо Брэда. Все голоса, которые я слышала, казались мне голосом Брэда. Мне на ум постоянно приходила наша последняя ссора в тот день по телефону, когда я сказала ему, что не хочу больше его видеть. Я дала ему понять, насколько это было в моих силах, что не заинтересована в продолжении наших отношений.

Конечно же он не понял, что я поступаю так ему на благо, и, казалось, был склонен возражать, пытаясь заставить меня передумать. Сожалею о том, что ему наговорила, но я не могла сказать ему правду, поэтому дала ему понять, что меня интересует кто-то еще.

Я знала, что Маргарет не одобряет мой разрыв с Брэдом, тем не менее сказала ей, что это моя жизнь и я сама принимаю решения. Это заставило ее замолчать, хотя она была в ярости оттого, что я причинила ей неудовольствие. Но я делала это почти всю жизнь.

Не думаю, что она винит меня в том, что рак вернулся. Я пытаюсь быть благодарной за то немногое сочувствие со стороны моей сестры. Когда я сообщила ей новость, она помрачнела и сказала, что очень сожалеет.

Словно материализовавшись из моих мыслей, Маргарет стояла в дверях моей палаты.

— Вижу, цветы доставили, — сказала она смущенно.

Она испуганно осмотрелась, словно ожидала, что санитары схватят ее, бросят на каталку и покатят в отделение экспериментальной хирургии.

— Цветы очень милые, — сказала я ей. — Какая забота с твоей стороны!

— Ну, — сказала она, подойдя к моей кровати, — как анализы?

Я пожала плечами, потому что сказать было нечего.

— Приблизительно точно такие же, что и прежде.

Маргарет сочувственно подняла брови:

— Все плохо?

Я сделала искреннюю попытку улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса.

— Мама хотела прийти…

Я кивнула. Моя мама не знает причины, по которой меня положили в больницу, и я хочу продолжать держать ее в неведении. По зрелом размышлении, если и есть нечто позитивное в смерти моего отца, так это то, что он быстро ушел из жизни. Мама не смогла бы справиться с продолжительной болезнью.

Подозреваю, что Маргарет во многом похожа на нашу маму, и ее готовность навещать меня теперь говорит о том, насколько продвинулись наши отношения за последние несколько месяцев.

Маргарет пододвинула стул для посетителей поближе к моей кровати.

— Я рада, что ты пришла, — сказала я ей, — потому что хочу кое-что обсудить с тобой.

Она как будто меня не слышала.

— Не думаю, что сейчас для этого подходящее время…

— Пожалуйста.

Казалось, до нее дошел мой тон, если не доходили слова.

Смирившись, Маргарет тяжело вздохнула:

— Хорошо, в чем, собственно, дело?

— Я все думаю, что станет с «Путеводной нитью».

На лице Маргарет появилось болезненное выражение.

— Мне и самой приходила такая мысль. Ты знаешь, я вязать не умею, но готова пойти и…

— Я и не прошу тебя об этом.

Мне и в голову не приходило просить свою сестру брать на себя мой бизнес.

— Это возможно. Мы с мамой можем меняться.

Ее великодушие глубоко меня тронуло, и в первый раз с тех пор, как я попала в больницу, у меня на глаза навернулись слезы.

— Поверить не могу, что ты хочешь это сделать!

Маргарет удивленно уставилась на меня:

— Ты же моя сестра. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, в том числе… — Она замялась, сделала глубокий вдох и посмотрела через плечо. — Мы можем поговорить об этом позже, ладно? Еще ничего не известно наверняка, поэтому давай будем решать проблемы по мере поступления.

— Но…

— К тебе еще один посетитель.