Магда Нахман. Художник в изгнании

Усть-Долысским Центральным Кооперативом заканчиваются работы по оборудованию Народного Театра, имеющего целью обслужить район прилегающих четырех волостей. Стараниями гр. Котова было исходатайствено помещение, принадлежавшее Шоссейному Ведомству, для театра, библиотеки, динамо-машины, проведения электричества в них и в ближайшей деревне. Для постановки спектаклей на зимний сезон приглашены артисты Московских Государственных театров и другие профессиональные силы под режиссерством известной артистки Эфрон[204].

Единственной приглашенной артисткой оказалась Лиля Эфрон, у которой никакого опыта работы в театре не было. Под словами «другие профессионалы» скрывалась одна Магда. В 1923 году Лиля писала брату:

От голода <я> сделалась актрисой. Единственная профессия, которая оплачивалась лучше. Я сделалась и актрисой, и Хлестаковым. Про меня печатали в газетах как об актрисе Худсоже-ственного> театра. Эта моя эпопея невероятна. Я была режиссером, героиней, комической старухой, Магда декоратором. Конечно, самовольно я бы никогда на сцену не пошла, но было так: или умирай, или играй и ври, что ты актриса со стажем[205].

Повсеместное увлечение театром – примета того времени. В своих воспоминаниях князь С. М. Волконский пишет: «Нет деревни, то есть говорю о первых двух годах после революции: не было деревни, где бы не было сарая, превращенного в театр <…> Прежде, до революции, – так мне говорили в так называемом ТЕО, то есть в Театральном отделе, – во всей России было восемьдесят два театра; теперь в одной Москве одних красноармейских полтораста»[206]. Переосмысление роли театра в обществе началось в России еще до революции, под влиянием Вагнера и Ницше. Театр рассматривался многими как место встречи высокого искусства с народными массами. После революции в городах и в деревнях, в школах и даже в военных организациях появились народные драматические и кукольные театры. Был высокий спрос на театральных профессионалов. Еще до переезда в Усть-Долыссы Магда писала Юлии из Ликино:

На днях ко мне явилось два гимназиста 15 л. и объявили, что избрали меня почетным членом культурно-просветительного кружка. Не знаю, что буду с ними делать. Я не Лиля Эфрон. Они крайне речисты и самоуверенны. Конечно, начинают с театра и конечно с Чехова[207].

Железнодорожное сообщение с Ликино было прекращено; тем не менее Магда пишет, что «комиссар очень просит достать ему театрального инструктора. Зарплата минимум 2100 р. Обещает послать лошадей навстречу во Владимир. Так что ехать на поезде до Вл., оттуда на лошадях 40 в. Это сейчас лучше, чем в поезде. Только, по-моему, желающих не найти. Во всяком случае, исполняю обещание и пишу»[208].

Некоторые энтузиасты народного театра верили, что «зрелища и веселье – предохранительный клапан от беспорядков. Дайте людям возможность хорошо провести время, и это удержит их подальше от неприятностей»[209]. Но главная причина была не в этом. Менялось отношение личности к обществу, менялась роль каждого члена общества, менялась господствующая идеология. Театр взял на себя образовательную и идейно-пропагандистскую функцию, хотя репертуар для идеологического воспитания появился не сразу. Магда переписала для Юлии частушки – «местное народное творчество», – в которых точно отразились эти изменения: