Магеллан. Великие открытия позднего Средневековья

Первым офицером, призвавшим к прекращению экспедиции, был Эстеван Гомеш. Как и Магеллан, он был португальским перебежчиком, по невыясненным причинам уехал из родной страны и поступил на португальскую службу. В Испании он находился примерно столько же времени, что и Магеллан, что позволяет предположить, что они задумали и осуществили свой отъезд вместе. Послужной список Гомеша до экспедиции не зафиксирован или не обнаружен, но, очевидно, его опыт был значительным, поскольку он сразу же получил должность штурмана Каса-де-Контратасьон в Севилье (организации, от имени которой велись все испанские предприятия в Атлантике) и назначение во флотилию Магеллана. Историков обвело вокруг пальца свидетельство Антонио де Пигафетты, верного оруженосца Магеллана: дескать, Гомеша снедала ненависть к капитан-генералу, потому что он сам надеялся получить командование экспедицией: он «ненавидел капитана пуще всего оттого, что, когда эскадра была уже снаряжена, император повелел дать ему несколько каравелл для совершения открытий, но Его Величество так и не предоставил их ему вследствие появления капитан-генерала»[578]. Это свидетельство явно служило интересам патрона Пигафетты, выставляя мнение Гомеша необъективным и объясняя его сопротивление причинами, не имевшими ничего общего с реальностью. Данная точка зрения не поддерживается другими источниками, и вряд ли рассказу Пигафетты можно доверять, потому что моряки являлись узкими профессионалами и редко получали назначения не на привычные должности, а капитанство требовало специфических навыков и обычно давалось людям благородного происхождения или личностям харизматическим. Так или иначе, по документам Гомеш проходил как доброволец: за участие в экспедиции он получил освобождение от необходимости принимать солдат на постой[579]. Вплоть до 1524 года он не получал капитанства. Когда же наконец ему дали корабль, его компетентность в навигации и картографии стала очевидной. Возможно, его советы и были продиктованы личными интересами, но для них точно имелись основания.

Почему Гомеш решился без обиняков дать своему командиру нежеланный совет? Общее для этих двоих бегство из Португалии и поступление на испанскую службу давало им основания чувствовать себя товарищами; это ощущение берет свое начало из личного опыта и несколько сродни сообщничеству. Гомеш, возможно, считал себя вправе возражать Магеллану, так как полагал его в любом случае обреченным из-за ошибок прошлого, неприглядных перспектив и растущего числа врагов в экспедиции. Вскоре после этого Гомеш поднял мятеж и, возможно, уже планировал бегство. Любого из этих соображений могло быть достаточно, но трудно противиться более основательному соображению: Гомеш понимал, что он, в отличие от Магеллана, прав.

Мнение штурмана было зафиксировано двумя свидетелями: корабли должны немедленно возвращаться в Испанию. Поскольку пролив «для прохода к Молуккским островам» действительно был найден, экспедиция могла считаться успешной. А если в ближайшее время штиль или шторм задержат корабли или подвергнут их опасности, они потеряют все достигнутое. «Великий залив» все еще следовало пройти, и для этого нужны были корабли получше и более основательные припасы[580]. Как обычно, здесь мы должны вспомнить характерную для того времени географическую картину мира. Принадлежность Нового Света к Азии все еще не была определена. Он мог являться последним, самым длинным и самым восточным из азиатских полуостровов и выступов или же отдельным материком. На жаргоне географов того времени «Великим заливом» назывался Тихий океан – Южное море, как еще тогда говорили, то есть водная преграда между Америками и Востоком, которая омывала районы Юго-Восточной Азии, где португальские мореходы уже побывали, – Малайского полуострова, островов к югу и востоку от него, – и еще не нанесенное на карту и практически неизвестное западное побережье Нового Света. На всех картах того времени подобный пролив имеется, но ни на одной из них нет свидетельства понимания его реальных размеров. Но Магеллан поставил на карту свою репутацию и основывал свои планы на том предположении, что этот «залив» очень узок. Как мы уже знаем, вслед за Колумбом и Веспуччи он сильно недооценивал размеры земного шара.

Очевидно, Гомеш придерживался более реалистичных взглядов или, по крайней мере, благоразумно подвергал сомнению позицию командира. Он понимал, что запасы воды и пищи на кораблях истощились и их будет недостаточно для столь долгого плавания. Чтобы понять его точку зрения, полезно рассмотреть дальнейшую карьеру Гомеша, которая была главным образом посвящена поиску «Северо-Западного прохода» из Атлантического океана на Восток вокруг или через Северную Америку по широтам, которые гарантируют сравнительно короткий путь: ведь чем вы дальше от экватора, тем короче параллели. Гомеш понимал по собственному опыту, даже не пройдя через пролив, что маршрут, который предстояло первым пройти Магеллану, нереалистично долог.