Маги

Ей не хотелось, чтобы отец отговаривал ее от желания иметь единорога. Она не хотела сейчас слышать о том, что это невозможно. Лучше было просто лежать в траве, смотреть в небо и ждать. Потому что неизвестно, сколько ему потребуется времени, чтобы добраться до Амальона с другого конца земли.

Ингрид закрыла глаза. В этот момент она почувствовала, что уже не одна. Ее мир расширялся. Вчера в него пришла Диана, и теперь не проходило и часа, чтобы Ингрид не вспоминала о ней. Она не могла думать о ней, как о чужом человеке, и еще этот поцелуй…

А сегодня, после того, как Ингрид почувствовала всплеск восторга и восхищения при мысли о единороге, после того, как она услышала, что это порождение мира, она уже не мыслила себя без него. Она почти физически ощущала его рядом с собой. Пока он представлялся ей сгустком света, медленно, будто сквозь какую-то пелену, но все же неумолимо движущийся по направлению к Амальону. Ингрид глубоко вздохнула и умиротворенно улыбнулась.

Филипп Фаридэ взглянул на свою дочь. Еще вчера его поразило, насколько Ингрид была похожа на них внешне, и насколько отличалась от них внутренне. Может причиной тому были эти двадцать лет, которые его ребенок рос вдалеке от семьи. Конечно, он надеялся, что это пройдет со временем, но в глубине души, как всякий маг, знал, что, сколько бы времени ни прошло, Ингрид навсегда останется пришедшей из непостижимого Эльмарена. И все, что он мог сделать для нее, это защищать ее и помогать ей идти выбранным путем. Почему-то он не сомневался, что его дочь уже выбрала свой путь.

За ужином в семье Фаридэ царила невеселая атмосфера. Все, кроме Ингрид, сосредоточенно обдумывали выход из сложившейся ситуации. Как и вчера вечером, Ингрид сидела посреди своих братьев. Справа от нее сидели сначала второй по старшинству Кеннет, за ним старший Тэган, слева два младших брата Аарон и Дарен. Они родились в один день, но нельзя было сказать, что они похожи друг на друга более, чем все братья между собой. Напротив детей сидели Филипп и Беатрис Фаридэ. Беатрис в свои пятьдесят два года была еще очень красивой женщиной. И ее красота еще только усиливалась в детях, которые приобрели ее черты.

– Мы отправимся завтра на Поляну все вместе, – предложил Кеннет. – И не уйдем оттуда, пока к нам не выйдет животное Ингрид.

– Или Ингрид может пока не выходить из дома, а если ей надо будет выйти, то… – Тэган обвел взглядом всех, сидящих за столом, – то ее может сопровождать кто-нибудь из наших спутников.

Беатрис Фаридэ решительно опустила руку на стол:

– Это не выход! Мы не будем лгать и скрываться. Если у нашей дочери нет спутника, значит, так тому и быть. И горе тому амальонцу, а тем более гронгирейцу, кто осмелится ее этим попрекнуть.

При этих словах своей матери взгляд Ингрид просиял, и она впервые за вечер открыто улыбнулась:

– Значит, завтра мы идем во дворец? Я увижу нашего короля?

– Значит, завтра мы идем во дворец, – подтвердила Беатрис, – и представим тебя королю.

– Я буду с вами в этот момент, а потом у Совета переговоры с гронгирейцами по поводу пленников, и я должен там присутствовать. – Добавил Филипп Фаридэ.

На всеобщее удивление эти слова неимоверно обрадовали Ингрид:

– Завтра во дворце будут гронгирейцы? А ты знаешь, кто именно, папа? – воскликнула она.

– Это важно?

– Да, если там будет Диана Рестридж!

Филипп улыбнулся и покачал головой. Вот уже второй день его дочь твердила о том, что ее привела домой маршал гронгирейской армии Диана Рестридж. Что гронгирейка шла с ней по самому Амальону, а потом беспрепятственно вернулась за пределы королевства.

– Да, там будет твоя Диана, – со смехом ответил он.

– Вот завтра мы у нее и спросим, как же ей удалось незамеченной покинуть Амальон, – подхватил Кеннет, подмигивая матери.

Но та не поддержала всеобщего веселья на эту тему. Сама не зная почему, она верила своей дочери, что ее проводила в Амальон именно Диана. И это тревожило Беатрис больше, чем что бы то ни было. Даже отсутствие у Ингрид животного было не так страшно, как то, чего боялась Беатрис. Потому что она знала только один способ, при помощи которого Диана с ярко выраженной, как не у каждого жителя Гронга, темно-фиолетовой аурой могла спокойно уйти из Амальона. Беатрис не сомневалась в том, что Диана использовала бы этот способ без оглядки на то, что может потом произойти с Ингрид.

Ингрид же, вспоминая о последних минутах, проведенных с Дианой, опустила взгляд в свою тарелку. Почему-то утиная грудка, так радовавшая ее в начале вечера, уже не казалась столь аппетитной.

– Я поцеловала ее, – неожиданно произнесла она. – Чтобы отдать ей частичку своей ауры.

Ингрид сказала это и спокойно посмотрела на родителей.

– Ты целовала Диану Рестридж?! – неверящим тоном воскликнул Дарен. – Не может этого быть! Право, стоило провести двадцать лет вдали от дома, чтобы, вернувшись, поцеловать саму Диану Рестридж! – Дарен возбужденно говорил, потом встретился взглядом с матерью и тут же осекся.