Магическая Прага

“В марте 1902 г. я был в Праге. Я приехал из Дрездена”, – так начинается рассказ Аполлинера “Пражский прохожий”[1482]. Это путешествие в Богемию, которое французский поэт вставил в свой “тур по Германии”, имело очень большое значение для чешской культуры. И здесь уместно будет вспомнить, что летом того же года по случаю открытия своей выставки Прагу посетил Роден, в сопровождении художника Альфонса Мухи, который тогда жил в Париже[1483].

Остановимся подробнее на этом рассказе, который заставляет пересмотреть неясные фантазии относительно топографии города на Влтаве и, кажется, остается верен традиции, начатой Арбесом, Майринком и Карасеком, при описании пражской дьявольщины. Завороженный путешественник обращается к разным прохожим по-немецки с просьбой помочь найти жилье, но те проходят мимо, ничего не говоря в ответ, пока кто-то не объясняет ему по-французски, насколько чехи ненавидят все немецкое, и указывает на “гостиницу, расположенную на улице, название которой пишется так же, как и произносится: Поржич”.

Итак, Аполлинер остановился На Поржичи, одной из улочек в Новом городе, где не было недостатка в кабаках, пивных, в шуме, Tanztavernen, целой плеяде кафе с созвучными названиями: “У зеленого вола”, “У золотого фазана”, “Черный петух”, “Белый лебедь”…[1484]. “Фойе гостиницы, которое мне показали, занимало кафе-шантан. На первом этаже я обнаружил старушку, с которой мы договорились о цене, и она меня повела в тесную комнатку с двумя кроватями. Я уточнил, что собирался жить один. Дама улыбнулась и сказала, как мне будет угодно: в любом случае я мог бы с легкостью найти себе спутницу в кафе-шантан в фойе”.

Выдвигались различные предположения относительно того, где располагалось это местечко. Незвал вместе с поэтами его поколения был уверен, что Аполлинер выходил из полуразрушенной гостиницы “Бавария”, в здании которой располагалось кабаре “У Розваржилу”. “Люблю стоять перед загадочной гостиницей «Бавария» … эта гостиница перед угрозой сноса … для меня одно из поэтичнейших зданий квартала; раз в год я неизменно прихожу сюда, представляя, что здесь мне назначила свиданье сама судьба, которая вот-вот явится в обличье таинственной особы (когда-то я, кажется, читал такую трогательную историю) или типичной старой сводницы, вздумавшей сжить меня со свету… я часто путаю здания, карты и некоторые омонимы”[1485].

А вот и Вильгельм Костровицкий (Аполлинер) выходит из загадочной гостиницы, чтобы прогуляться по Праге. Ему встречается Исаак Лакедем, Вечный жид, который воплощался в различные эпохи в различных местах. Благодаря этому фламандскому имени, позаимствованному из средневековой песни, Агасфер уже упоминался у Тристана Корбьера в сборнике “Желтая любовь”[1486].

Закутавшись в длинный коричневый плащ с воротником из выдры, в невероятно узких черных драповых штанах, с маленькой шелковой повязкой на лбу, в черной фетровой шляпе на голове, “такой, как обычно носят немецкие профессора”, Исаак Лакедем имеет все данные, чтобы быть экспонатом в Музее привидений в Праге. “Лицо было практически не видно за бородой, усами и чрезмерно длинными волосами, белыми, как мех горностая. К тому же у него были фиолетовые огромные губы. И большой волосатый нос крючком”.

Черно-белое привидение с оттенками фиолетового рассказывает поэту о своих воплощениях в разные эпохи, о своей “жизни без конца и передышки”, которая была и будет вечным путем к Страшному суду. “Иисус велел мне ходить до его второго пришествия: но я не иду по крестному пути, на моих улицах праздник”. Вечный жид Аполлинера не похож на образ, созданный Ганушем Швайгером, на дряхлого бродягу, на прозрачный разлагающийся труп, сходный с обрывком облака, из беспокойного рода крысоловов, чучел и пугал огородных, образ, который так любил рисовать этот чешский художник конца xix века[1487]. Несмотря на груз стольких прожитых лет, Лакедем все еще резв, в нем нет усталости и мрачности духа, как у настоящих стариков, его не мучает ипохондрия; он алчный обжора, и вековое долголетие не мешает ему заливать за воротник в кабаках, ходить много километров и участвовать в драках.