Магические изыскания Альмагии Эшлинг

Снова ржание, фырканье – уже не одной лошади, а по меньшей мере двух! Дилижанс мотнуло, раздался свист кнута, к голосу кучера присоединился голос кондуктора, да и один из империальных пассажиров не то спросил, не то воскликнул что-то.

Лошади. Что-то не так с лошадьми. А ночью тёмная фигура направлялась к конюшням…

Альма вскинулась и передёрнула плечами, избавляясь от остатков паутины сна. Однако собраться с мыслями было не так-то просто: одолевала духота, кружилась голова, к горлу подкатывала тошнота, и вовсе не хотелось просыпаться – напротив, хотелось спать и спать, не выныривать из топкой дрёмы, а покорно пойти ко дну.

И ещё этот приторный запах от заткнутых за переплёты букетов… Погодите-ка!

Непослушные руки Альмы потянулись к окну, с усилием выдернули плотно закреплённый букет. Свежий, не простоявший и дня. Не один из тех, что украшали дилижанс вчера. Собранный… кем?

Перед глазами вновь встала тёмная фигура. Загадочная. Опасная. Не сделавшая ничего дурного – но явно не замышлявшая ничего хорошего.

Стоило бы спросить согласия соседей по купе, а может, и кондуктора, обосновать своё намеренье накатившей дурнотой, возместить стоимость букетов (если она у них была) или, хм, предложить собрать новые. Однако все пассажиры спали или дремали, кондуктор был снаружи и больше занят лошадьми, чем людьми. А сама Альма не могла больше ждать и попросту выкинула букет из купе.

Когда она привстала с места, чтобы дотянуться до второго букета, дилижанс опять резко мотнуло из стороны в сторону, а затем дёрнуло так, будто он вот-вот завалится набок.

Скрип рессор, ржание лошадей, ругань кучера. И замедление хода.

– Что-то стряслось? – тихий господин Карнау подал голос впервые за день, не считая дежурного приветствия. Его глаза, хоть затуманенные остатками дрёмы, глядели сосредоточенно, являя быструю работу мысли. – Проблема с лошадьми?

– Кажется, они не слушаются кучера, – предположила Альма.

И ошиблась.

Вскорости дилижанс замер. На внеплановой остановке все пассажиры получили возможность покинуть свои места и поглядеть, что же произошло.

Одна из лошадей – первая левая – была совсем плоха. Будто пьяная, она то принималась суетливо переступать на месте, покачиваясь, мотая головой и недовольно фыркая, то, напротив, замирала как изваяние, и тогда лишь тяжело надувавшиеся и опадавшие бока да капавшая с губ пена показывали, что она жива.

Пока.

Другие лошади казались здоровыми, но растревоженными состоянием товарки, они ржали, прядали ушами, пучили блестящие тёмные глаза и широко раздували ноздри, не то сердясь, не то страшась. Так и норовя выйти из повиновения.

– Плохо дело! – присвистнул лейтенант Амико. – У нас в полку бедолагу уже пристрелили бы. И мы как раз на середине перегона, до чего ж некстати… А вы что скажете, Инмида?

Его империальный сосед, с которым они, видимо, сдружились настолько, что уже обращались друг к другу запросто, без церемоний, бросил на захворавшую лошадь хмурый взгляд и не рискнул подойти к ней ближе:

– Скажу, что здесь я бессилен: ни бельмеса не смыслю в болезнях животных. У неё жар, по-видимому.

Зато господин Карнау не намеревался держаться подальше от лошади, а наоборот, стремился приблизиться и осмотреть её чуть ли не со всех сторон. Спервоначала он столкнулся с отпором державшегося в рамках приличий, но изрядно раздражённого кучера, однако о чём-то тихо перемолвился с ним, заслужил удивлённо-уважительный взгляд, и далее двое мужчин осматривали лошадей сообща. Так уж и быть, включив в свою компанию кондуктора, но весьма настойчиво попросив всех прочих сохранять дистанцию, а лучше всего – возвратиться на места в дилижансе.

Брюзгливый господин Грюнсамлехт, постановив, что здесь не на что смотреть, последовал их указующей просьбе. Его супруга, разумеется, удалилась вместе с ним.

Две пожилые госпожи, которым вновь выпало сомнительное удовольствие делить с четой Грюнсамлехтов одно купе, остались на обочине, встревоженно расспросили всех попутчиков, что те думают о происходящем и не выбьется ли дилижанс из расписания, не получили ни единого сколь-нибудь оптимистичного ответа, ещё немного постояли в нерешительности на усиливавшейся жаре и наконец, пусть без особой охоты, последовали за четой Грюнсамлехтов: в дилижансе, по крайней мере, были сиденья и тень.

Впрочем, тень была и снаружи дилижанса: достаточно было сойти с дороги, пройти по высокой траве, теперь более напоминавшей сено, и укрыться под сенью ольхи. Округлые листья начали желтеть, а их толстые прожилки и вовсе налились алым, кой-какие листья успели опасть, но всё же дерево, пусть не было густым, давало достаточное укрытие от солнца.

Однако недостаточное укрытие от жары. И уж вовсе никакого укрытия от мрачных мыслей. Действительно, как теперь дилижанс доберётся до следующей станции? Неужто им всем придётся идти пешком, много часов по пыльной дороге, под палящим солнцем, с тяжёлыми тюками и свёртками в руках? Или кучер распряжёт захворавшую лошадь и, чего доброго, действительно пристрелит её? Прольёт невинную кровь.