Магические изыскания Альмагии Эшлинг

– О, да будет вам! – достопочтенная госпожа Гардфлод схватила Альму за руки и умильно заглянула ей в лицо. – Вы ведь сами говорили, что это очень простой опыт, почти детский фокус. Ну и ты, милый Илой, не сгущай краски! – она повернулась к брату: – Я буду во всём слушаться вас троих и аккуратно повторять за вами. К тому же госпожа Эшлинг занялась практической магией совсем недавно – а погляди, чего ей удалось достичь!

«Пока я достигла лишь неприятностей», – мрачно подумала Альма, но не решилась возразить вслух.

– Как тебе будет угодно, – барон Гардфлод пожал плечами, и его ожившие было черты вновь сделались похожи на мраморную маску, столь же благородную, сколь холодную.

Лицо барона осталось бесстрастным, даже когда в ладонях вспыхнул призванный магический свет – не блёклый огонёк, зажёгшийся в руках Альмы, а ослепительное сияние. Тот самый «светозарный шар, подобный спустившемуся с небес солнцу», который описывался в «Вестнике Волшебства». Ранее Альма утешала себя мыслью, что газета преувеличивала; теперь не могла не признать, что газета была обескураживающе точна.

– Илой!.. – достопочтенная госпожа Гардфлод в противовес барону Гардфлоду сияла чувствами едва ли не больше, чем магический шар сиял светом.

Ей не удалось добиться ни малейшего огонька. Но собственная неудача ничуточки её не огорчила – достопочтенная госпожа Гардфлод захлопала в ладоши от изумлённой радости за брата.

– Великое Неведомое!.. – даже господин Толмирос растерял свою холёную томность и уставился на сияние в руках друга, округлив глаза и приоткрыв рот, с мальчишеским, почти смущающим искренним восторгом.

– Госпожа Эшлинг, – голос барона Гардфлода находился в полной гармонии с его лицом, незыблемо спокойный, будто его обладатель сидел в кресле у камина и говорил о погоде.

– Д-да?

– Теперь, когда мы убедились в действенности организованного вами опыта, не могли бы вы сказать, как погасить этот огонь? – учтиво-скучающе осведомился барон Гардфлод, чьи сложенные ладони по-прежнему были наполнены нездешним сиянием. Благословлены магией.

* * *

До опыта со световым шаром Альме казалось, что новые друзья к ней расположены; после опыта кажущаяся расположенность превратилась в неоспоримые опеку и покровительство. Теперь почти всё время Альма проводила в обществе достопочтенной госпожи Гардфлод, ласковой как светлый летний день.

С бароном Гардфлодом доводилось видеться лишь немногим меньше: в конце концов, он жил в том же доме. Разве что регулярно выезжал на конные прогулки или в клуб.

Господин Толмирос на правах жениха появлялся настолько рано утром, насколько позволяли приличия, и оставался до тех пор, пока не отбывал куда-нибудь с бароном. Нередко он возвращался вечером с ним и проводил ещё некоторое время в доме на бульваре Лайл, прежде чем отправиться к себе.

Где это «к себе» находилось, Альма не знала: ни господин Толмирос, ни члены семьи Гардфлодов не упоминали адрес. Да и не старалась узнать – не всё ли равно?

Куда больше её занимал иной вопрос: чем увлекался барон Гардфлод? Он слегка напоминал ей господина Карнау – попутчика из дилижанса, молчаливого и безучастного ко всему… кроме лошадей. При виде этих созданий в господине Карнау будто зажигался свет, его глаза блестели интересом, его движения наполнялись энергией, он готов был осматривать, обсуждать, задавать вопросы, делиться опытом.

Истинное увлечение меняет человека.

Не могло же быть так, что барон Гардфлод, столь щедро одарённый родовитостью, пригожестью, богатством, а заодно и, как выяснилось, магическим талантом, был подобен изысканному, но пустому сосуду?

Увы, о чём бы ни заходил разговор, барон Гардфлод не позволял заподозрить в себе ни малейшего проблеска интереса. Даже в клуб магов «Абельвиро» он собирался так, будто это было привычкой, или традицией, или уступкой другу, а не его собственным желанием.

Единственным, что хоть как-то можно было записать в исключения, оставалась его попытка отговорить сестру от участия в магическом эксперименте. Не слишком, впрочем, настойчивая.

Подобно луне, барон не сиял собственным горячим светом, а лишь холодно отражал чужой. Не теряться на фоне друга ему удавалось сугубо потому, что он был пусть худощавее, зато выше. И красив так, будто сошёл с полотна или с постамента: точёное продолговатое лицо, большие глаза, тонкий нос, высокий лоб, тёмное золото волос, гордая осанка. Он был более похож на произведение искусства, чем на живого человека.

Не таким Альма представляла себе настоящего мага! Даже господин Уилкомби, пусть не вызывал безоговорочной симпатии, производил впечатление личности, исполненной ума, внутренней силы, воодушевления – и умевшей воодушевлять окружающих. Возможно, именно поэтому он сумел достигнуть столь многого.

Барон Гардфлод, казалось, не хотел достигать ничего. Он даже не предложил провести ещё какой-нибудь магический опыт, чтобы испытать свои силы. Многие люди могли лишь мечтать о том, что было даровано ему; а он будто вовсе не замечал дары и не был за них благодарен.