Магические узы

– Я не понимаю, почему ты решила, будто он погиб, – все еще пытался защищаться Богдан, а ноги, утопая во влажной траве, шаг за шагом отделяли меня от брата, и между нами незримо оседала земля, образовывая огромную бездонную пропасть.

– Ну, ты и ублюдок, Истомин… – прошептала я помимо своей воли.

Богдана перекосило от обидного словца. Вспылив, он цапко схватил меня за руки, с силой сжав запястья, и дернул к себе:

– Расслабься!

– Пусти! – с возмущением выдохнула я, пытаясь освободиться, и едва не свернула голову, следя за растворявшимися в темноте огнями автокара, выезжавшего на основной тракт мощеной просеки. – Пусти же!

В груди зарождалась горячая слепящая паника оттого, что прямо сейчас Ратмир уедет, а я его так и не увижу.

– Ты останешься! – твердо произнес Богдан. – Поняла меня?!

– Он жив! – мне казалось, что старший брат медленно поджаривает меня на огне, проворачивает вертел над причинявшими нестерпимую боль языками пламени. Кровь кипела. Ужас, что прямо сейчас Ратмир скроется, сводил с ума. – Отпусти же ты!

Я отпрянула от Богдана и, пока он не опомнился, опрометью бросилась наперерез автокару. Перед глазами прыгало, и ноги скользили на влажной траве. Мне казалось, что из легких выкачали воздух.

– Ведка, стой! Вернись обратно! Здесь охранные контуры! – раздалось далеко сзади. – Я тебе запрещаю!

Стремглав я припустила через полянку к полоске дубов, за которой испарились огни автокара. Стоило пробраться через колючие кусты к деревьям, как ноги запнулись о закостеневшие корни, вылезавшие из-под земли. Мне казалось, что Богдан меня преследовал, чтобы вернуть в дом, но ни падение, ни разодранные ладони не могли остановить меня.

Тракт оказался пуст. Из груди вырывались хриплые сипы, в висках стучала кровь, и бок нестерпимо кололо. Уперев руки в колени, я согнулась пополам и попыталась вернуть дыхание. Похоже, счастье сегодня окончательно повернулось ко мне затылком.

Душераздирающий скрип тормозов облетел эльфийский взволновавшийся лес. Обомлев, я медленно выпрямилась и сорвалась с места, ринувшись к освещенному перекрестку двух трактов. На развилке ноги по инерции проскакали сажень, хотя взор уже остановился на брошенном посреди мощеной дороги автокаре с зажженными фарами и распахнутой водительской дверцей. На брусчатке темнел длинный след от покрышек.

Ратмир стоял в круге фонарного света, похожий на болезненно-четкую тень. Он сцепил пальцы на затылке и, запрокинув голову, крепко задумался о чем-то. Сама поза выдавала напряжение. В груди разгоралась оглушительная слепящая радость, а за ней нахлынуло невероятное облегчение, едва колени не подогнулись.

– Эй! Салве! – замирая, выкрикнула я приветственное слово, единственное какое помнила на аггеловском языке.

Мужчина вздрогнул и медленно оглянулся, как будто не веря собственным ушам. Узнавание происходило не сразу, с оттяжкой, и нахмуренное лицо Ратмира постепенно светлело. Я сорвалась с места и бросилась к нему, не чуя под собой ног, словно бы на спине, как в детстве, снова выросли ангельские крылья.

Человечество еще не придумало момента слаще, чем тот, когда мои руки обвились вокруг Ратмира. Я отчаянно прижалась всем телом, желая слиться и стать с ним, горячим и родным, единым целым. Он глубоко вдыхал запах мытых волос и стискивал сильнее и сильнее, что-то неразборчиво бормоча мне в макушку.

– Они позволили мне думать, что ты погиб! – жаловалась я, отогреваясь рядом с ним, и подавила предательский всхлип.

– Тихо, Птаха, – прошептал он.

– Я все это время думала, что ты умер! – я дышала чудовищно громко, просто пыхтела, как паровоз, и шмыгала носом, а голос стал по-детски тонким и ломким от едва сдерживаемых слез.

– Тихо, тихо! Я здесь, – повторял Ратмир ласково.

Как странно, но только трагедия смогла примирить нас и заставила позабыть обо всех предрассудках. Господи, какая, в сущности, разница, кто он такой, если мне хочется умереть вслед за ним?!

– Ты такой горячий, – шептала я бессмысленности, просто потому что никак не могла заткнуться. Вечно от нервов меня пробирало на треп.

Ратмир подул мне на макушку и после серьезно отозвался:

– Тогда постараюсь тебя не обжечь.

Проклятье, почему он меня еще целует?! В конце всех романтических сказок влюбленные герои, наконец воссоединившиеся после взаимного непонимания и трудностей, обязательно целуются!

– Можешь обжигать, сколько душе угодно, – тут же предложила я, и неожиданно ощутила, как он коротко глубоко вздохнул, словно собираясь духом, а потом попытался осторожно разомкнуть мои руки, сцепленные в замок вокруг его пояса.

– Птаха, тебе лучше вернуться в дом Венцеслава, – произнес он.

– Нет! – Меня накрыла волна разочарования. – Нет!!!