Магическое кольцо Каина

– Поеду в Болдино, напишу хоть что-нибудь, что можно предложить издателям, – сказал жене Александр за ужином. – Завтра же хочу отправиться в путь.

Натали погрустнела:

– Et comment est-ce que je vais venir à bout de tout ça?[42]

– Tu m’écriras. Je t’expliquerai dans mes lettres ce que tu dois faire. Nous avons besoin d’argent[43].

– Хорошо. Ты же ненадолго едешь? Ты скоро вернешься?

В горле застрял комок. В этот момент любовь жены он чувствовал так ясно, так отчетливо. Да, Натали считают кокеткой. Она, и правда, чудо как хороша собой. Она обожает танцевать, любит кружить головы. Но это все не заслоняет главного – искренней теплой привязанности.

– Я приеду как можно скорее, – пообещал Пушкин, нежно обнимая Натали за плечи.

Он очень скучал по семье в Болдино. Писал Натали много, часто. Злился, если письма от нее задерживались.

«Получил сегодня письмо твое от 4‑го окт. и сердечно тебя благодарю. В прошлое воскресенье не получил от тебя письма и имел глупость на тебя надуться; а вчера такое горе взяло, что и не запомню, чтоб на меня находила такая хандра. Радуюсь, что ты не брюхата и что ничто не помешает тебе отличаться на нынешних балах… Кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности, важности – не говорю уже о беспорочности поведения, которое относится не к тону, а к чему-то уже важнейшему. Охота тебе, женка, соперничать с графиней Сологуб. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка. Что тебе перебивать у ней поклонников? Все равно кабы гр. Шереметев стал оттягивать у меня кистеневских моих мужиков. Кто же еще за тобой ухаживает кроме Огарева? Пришли мне список по азбучному порядку. Да напиши мне также, где ты бываешь… Благодарю мою бесценную Катерину Ивановну, которая не дает тебе воли в ложе. Целую ей ручки и прошу, ради Бога, не оставлять тебя на произвол твоих обожателей – Машку, Сашку[44] рыжего и тебя целую и крещу. Господь с вами!»

Вернулся из Болдина, бросился сразу же домой – Натали на балу. Поехал туда, велел послать за женой – а потом долго целовал в карете ее вспыхнувшее радостью родное милое личико…

В тот день, когда по почте принесли странный пакет, Александру было неспокойно. Одолевали мысли о том, что если вдруг с ним что-то случится, то как будет выживать его семейство? Денег он им оставить не может, зато долгов за последние годы накопилось множество.

В неимоверном раздражении он распечатал присланный по почте пакет – и замер. Там было каких-то три дурацких диплома на звание рогоносца.

«Какой же это вздор, – пронеслось в голове. – Натали верна мне и любит меня».

Но непонятная тревога и дурные предчувствия не отпускали.

Со стороны, наверное, дальнейшее развитие событий выглядело фарсом, не предвещающим ничего ужасного.

Быстро выяснилось, что пакет прислал голландский дипломат Геккерн, давно уже нашептывающий Наталии Николаевне о любви своего приемного сына, Жоржа Дантеса. Наталия к ухаживаниям Жоржа относилась холодно, так как, несмотря на всю красоту молодого француза, в свете шептались чуть ли не о любовной связи Жоржа и приемного отца его. Старший Геккерн вызывал у Наталии такое отвращение, что она старалась проскользнуть мимо него незамеченной, чтобы лишний раз не здороваться с этим пренеприятным человеком.

Александр вызвал Дантеса на дуэль – тот стал юлить, делать вид, что его неправильно поняли, что он влюблен не в Наталию Николаевну, а в ее незамужнюю сестру, давно уже к нему не равнодушную.

И вроде бы не происходило ничего, что могло бы предвещать беду. И можно было бы легко остановиться, не идти навстречу смерти.

Но отчего-то в глубине души Александр уже знал, что путь его земной подходит к концу и что скоро бытие его закончится. Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, Александр достал из шкатулки свой перстень с изумрудом и надел его. Красивое кольцо всегда приносило и удачу, и покой. Только в этот раз чистое зеленое сияние отчего-то спокойствия не дарило…

* * *

Я прихожу в себя от интенсивного массажа грудной клетки. Закашливаюсь, махаю рукой продолжающей надавливать мне на грудь Кейт:

– Спасибо, я в порядке. Хватит, остановись! Ребра мне сейчас сломаешь!

Осторожно встаю, оглядываюсь по сторонам – и замираю. Вижу слева труп Андрея Шульгина. Тело лежит на спине. В спину, похоже, и стреляли, выходного отверстия в груди нет; сбоку натекло немного крови.

Неподалеку на шезлонге, в мокрой черной футболке и шортах, сидит Фред, рядом лежат кобура и пистолет с глушителем.

– Он не оставил мне выбора. Я предупредил его о том, что буду стрелять, если он тебя не отпустит. Андрей, кажется, еще с большим удовольствием продолжил тебя топить. Вот, видишь, – он показал на потолок, и я увидела в белоснежной поверхности дырочку, – первый выстрел был не в него. Правда, пистолет с глушителем. Андрей мог не услышать. Все произошло за полминуты. Тут были Ричардсон и Беннет, отправил их обратно на свои места. Хороши помощники, прибежали, когда все было кончено, и толка от них никакого…