Магия трав (СИ)

То почему так больно жжет?

Не потому ли, что у льда

Сестра — кипящая вода,

Которой полон небосвод?»*

Всю ночь Ивар провел, прислушиваясь к каждому звуку, улавливая дыхание Ханны. Периодически он менял компрессы с прессованными травами, омывал лоб и давал попить воды. Уснул Бескостный только под утро — вымотанный, измученный и с разыгравшимся волнением где-то в районе сердца. Да, он знал назначения трав, умел готовить снадобья, отвары, мази и порошки. От матери он запомнил много полезного о болезнях. Но когда сталкиваешься с реальной проблемой в жизни, то одних теоретических знаний становится мало. Требуется внимание, гибкость ума, способность дать здравую оценку и, конечно же, желание помочь. С последним у Ивара часто были проблемы. Он плевать хотел на всех, как когда-то плюнули и на него самого. Мир был жесток к Бескостному с самого его рождения, и Ивар не собирался подставлять вторую щеку. Он придерживался тактики своих богов. Только… Только вот в отношении этой бледной светловолосой лесной нимфы с обычным именем смертных — Ханна — что-то пошло не так. Ивар искренне помогал ей, хотел ослабить ее боль, излечить. Нет, с ним она точно не имела права умереть.

Возможно, что это Норна постаралась, присутствие которой странным образом Ивар ощущал в последние дни все ярче. Неужели боги не отвернулись от него? Проверять не хотелось. Делать выводы тоже. Надежда и вера казались Ивару слабостью, способом расслабить острый ум.

— Ханна! — С нажимом выкрикнул Бескостный, приоткрыв дверь. Осенний воздух ущипнул его за щеки, Ивар поморщился. В доме было куда теплее, но этой девчонке опять вздумалось хозяйничать в жилище. — О, Фрейя, ты дала ей жар в груди, но и голова ведь должна работать, — пробурчав, Ивар захлопнул дверь и отполз к разложенным на полу только ему известным травам, ярким засушенным ягодам, — нежные лепестки едва не разлетелись от взвинченного дыхания Ивара, но он успел накрыть их ладонью.

— Ты звал меня? — Раскрасневшаяся Ханна влетела в дом вместе с вихрем прохладного воздуха, поднявшим в воздух тончайшие соцветия. Разноцветными всполохами они взметнулись над полом и медленно опустились вокруг Ивара, вызвав тут же смех у Ханны. — Ивар, ты словно весну принес, это невероятно красиво!

Быстро опустившись перед ним на колени, Ханна принялась собирать своими ловкими пальцами лепестки, умело раскладывая их в кучки по цвету. Наверное, синева в глазах Ивара еще никогда не была настолько схожа с высоким весенним небом, как сейчас. Застывший в них лед исчез, сдавшись под напором чистейшего и даже детского удивления. Бескостный забыл, что вообще все еще жив, что способен дышать, что почти все его труды разлетелись едва ли не по всему дому. А разве это вообще имело какое-то значение?

Волосы Ханны, невзначай касающиеся лица Ивара, пахли теми самыми белыми цветами с солнечной серединой. Он хорошо знал этот запах. Каждую ночь мог вдыхать его, но никогда еще не решался тронуть. Не решался нарушить возведенную им самим же грань. Бескостный сам не заметил, как его пальцы почти невесомо сняли голубой лепесток с прядки Ханны, убранной за ухо. Потянувшись, Ивар зажмурился и наконец понял, что ее губы были со вкусом земляники. Сердце в груди трепыхалось, как в пустоте, словно падало куда-то, лишившись опоры. Ивар отстранился и уставился на Ханну. Ее щеки, казалось, пылали еще сильнее, а блеск в глазах… Она готова была расплакаться? Никогда еще Бескостный настолько сильно не ненавидел свои ноги. Он был вынужден сидеть и ждать, не в силах сорваться с места.

— Зачем ты… Зачем это сделал? — тихий голос Ханны возник в голове Ивара, словно на совсем другом уровне, без слов. Она прижала пальцы к своим губам, замерев, не смея шевельнуться.

— Не знаю. — Вместо привычного голоса вышел какой-то хрип, Ивар тяжело сглотнул. Глаза жгло, будто в них песок кинули. — Просто ты… И я подумал… — Бескостный сжался, невольно вспоминая, как насмехалась над ним Маргрэт, как боялась его, как проклинала. — Прости.

Меньше всего хотелось пугать ту, что с такой легкостью порхала по его жилищу уже как неделю. И Ивар не смел прогнать Ханну, хоть и мог это сделать. Он постоянно ворчал на нее, ругался, когда она переставляла его баночки, когда спала дольше него, когда подзывала подойти, полностью забыв о его ногах… Но потом, раскладывая все баночки и пучочки по местам, Ивар улыбался, бережно перебирая пальцами мешочки, которые, как ему казалось, еще сохранили тепло Ханны.