Магия в сердце

Ларкин спала крепко, несмотря на то, что земля была жёсткой, и когда Корделия растолкала её, девочке показалось, что она только-только закрыла глаза. Дэш и Зефир уже проснулись и собирали свои вещи.

Айва всё ещё лежала поодаль, растянувшись на стволе упавшей пальмы, и её крылья трепетали при каждом глубоком вдохе.

«Это был не сон!» – поняла Ларкин, увидев её, и у неё перехватило дыхание, когда в памяти всплыли события минувшего дня. Она попыталась почувствовать, не изменилось ли в ней что-нибудь, не появилось каких-то признаков, благодаря которым её можно было бы назвать настоящей ведьмой, но она по-прежнему чувствовала себя той же самой девочкой, какой была всегда.

«Магия витает в воздухе, – говорил Озирис. – Она во всех нас».

Он был прав – магия всегда была внутри неё, и тот факт, что эта магия теперь поднялась на поверхность, не изменил сущности Ларкин. Она осталась сама собой и понимала, что рада этому.

Она поднялась на ноги, всё ещё чувствуя во всём теле сонную тяжесть, и направилась к тому месту, где отдыхала Айва. Ларкин вспомнила, как всего неделю назад, перед Зимним Солнцестоянием, она боялась подойти к спящему дракодилу. Теперь страха не было. Она положила руку на голову Айвы и почувствовала, как существо потягивается, расправляя крылья. Её большие зелёные глаза открылись, она посмотрела на Ларкин, дракодилица подняла голову, прижалась к Ларкин, словно домашняя кошка.

– Доброе утро, – сказала Ларкин. Теперь, когда она поняла, как работает её магия, она чувствовала, как эти слова формируются у неё в горле – не совсем так, как тогда, когда она говорила по-человечески.

– Ты уверена, что она сможет поднять нас всех? – спросила Корделия с другого конца поляны. Ларкин обернулась и увидела, что та стоит рядом с их братьями и все они настороженно смотрят на Айву. Не то чтобы Ларкин могла их винить – только вчера Айва чуть не спалила всю рощу. Ларкин передала Айве вопрос Корделии, и взгляд мшисто-зелёных глаз дракодилицы переместился с Ларкин на её друзей и обратно.

– Она говорит, что сможет, – сообщила им Ларкин. – Если только мы все будем крепко держаться.

Последняя фраза не успокоила даже саму Ларкин, но она была уверена, что Корделия с радостью рискнёт сорваться вниз и погибнуть, лишь бы они добрались до Астрид хотя бы на пять минут быстрее. А для Дэша и Зефира риск был существенной частью веселья – Ларкин не сомневалась, что они захотели бы прокатиться на дракодиле, даже если бы направлялись просто на рынок.

– Тогда давайте, – сказала она, забираясь на хребет Айвы; дракодилица подставила крыло. – Полетели.

Ларкин боялась высоты – она осознала это только тогда, когда они воспарили над верхушками самых высоких деревьев; её руки обвились вокруг шеи Айвы так крепко, что она боялась задушить дракодилицу, а от шума ветра в ушах мысли в голове путались и расплывались.

Зефир держался за её талию далеко не так крепко, как следовало бы, и издал радостный вопль, когда дракодилица ухнула на несколько футов вниз, заставив сердце Ларкин на секунду остановиться. Сама Ларкин вскрикнула далеко не от радости.

Она не могла сказать, как дела у Дэша, сидящего позади Зефира, или у Корделии, примостившейся за спиной у Дэша, но, по крайней мере, никто больше не кричал.

Через несколько мгновений после подъёма в воздух Айва выровняла полёт, замедлив его до лёгкого скольжения, и Ларкин слегка расслабилась, уже не так крепко цепляясь за шею дракодилицы.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и заметила, что на высоте воздух имеет другой вкус.

– Посмотрите на это, – произнесла Корделия, её полный благоговения голос был едва слышен. Ларкин не нужно было переспрашивать, о чём она говорит.

Топи расстилались под ними, как ковёр, сплошь в оттенках зелёного – озёра и реки были цвета тёмного мха. Вон Лабиринтовое Дерево, хотя с высоты была видна только крона, раскинувшаяся более чем на акр. Вон плавучий рынок, точнее, то, что от него осталось. Вон там мангровые острова. Отсюда Ларкин могла видеть даже деревню, такую маленькую, что девочке поневоле вспомнились их с Корделией игры в куклы.

С высоты Топи были прекрасны, но в то же время казались такими хрупкими, что Ларкин казалось, будто она может разрушить их, если вздохнёт слишком глубоко.

– Ларкин, – окликнул её сзади Зефир, и голос его был тревожным. – Посмотри на юг.

Ларкин нахмурилась, отводя взгляд от раскинувшихся внизу Топей и глядя туда, куда указывал брат. Когда её взор уткнулся в горизонт, она вздрогнула.

Там росли тёмно-серые тучи, солнечное утреннее небо затягивала практически чёрная дымка. Бури не были редкостью в Топях – несколько раз в год происходили ураганы, и почти вдвое больше бурь, которые взрослые считали не такими уж страшными. Иногда, после того как ветер и дождь стихали, в Топях не оставалось и следа от их прохождения, но так же часто ураганы валили деревья, топили лодки или разрушали дома. Ларкин вспомнила об одной из самых высоких пальм в центре деревни – эта пальма до сих пор была жива и росла, несмотря на доску, застрявшую в её стволе.