Магистральный канал

— Ты об этом не беспокойся. Об этом я похлопочу. Самое важное, чтобы плотники ульев побольше сделали. Да и омшаник наш уже тесноват. Новый надо строить. Вот что самое важное.

— Го-го, Михал! — вдруг послышалось из-за изгороди.

Мечик оглянулся. Подняв над забором огненно-рыжую бороду, звал пасечника Митька Попок. Крикнув раза два, он поднял над головой газету и красноречиво замахал ею в воздухе.

— Иди сюда, — позвал его Захар Петрович. — Свеженького меда отведаешь.

— Пойдет он тебе сюда, — усмехнулся Михал. — Его сюда и на цепи не затащишь. И за что это, председатель, кавказские пчелы рыжебородых так не любят?

Мечик проявил инициативу, сбегал за газетой. За такую услугу он тут же получил премию — ложку янтарного душистого меда. Быстро проглотив свою порцию, он направился в кузницу. Ему не терпелось узнать о результатах их работы.

Если бы не этот проклятый Чижик, возможно, что он, Мечик, оказался бы на первом месте. Но первое место, как выяснилось, занял Генька Шимковец!.. Ленька был на втором. А он, Мечик, на двенадцатом…

И во всем этом был виноват проклятый слон Демка Чижик! Самые разнообразные способы мести придумывал Мечик Чижику, читая вечером пионерскую стенгазету. Чувство обиды усилилось благодаря еще одному, казалось, на первый взгляд незначительному обстоятельству.

Солнце уже спряталось за горизонтом, когда возле правления появилась еще одна «эмка» — только не черная, а цвета кофе с молоком. По номеру «БР-20-20» все узнали машину райкома партии. Высадив двух человек, машина сразу же развернулась и покатила снова в район.

Один из приезжих был невысокого роста, черноглазый, в светло-сером шерстяном костюме, в белой фуражке. Через плечо у него висел на красивом узком ремне фотоаппарат, в правой руке он держал легкую деревянную треногу.

Другой приезжий, одетый в темно-синий бостоновый костюм, в кепке из такого же материала, был высоким и удивительно белесым. Его светлые брови, казалось, составляли одну сплошную линию над синими, как весеннее небо, глазами. Прямой, с легкими, чуть приметными веснушками нос, довольно полные, энергично сжатые губы сразу же привлекли внимание девчат, сидевших на скамейке.

— Добрый вечер, — мягко и торопливо проговорил белесый. — Скажите, пожалуйста, это мы туда попали?

— Туда, туда, — со смехом ответила одна из девушек. — Куда приехали, туда и попали.

— A-а, это может быть, может быть, — легко согласился белесый. — Так вы говорите, что мы в колхозе «Зеленый Берег»?

— Это вы сами говорите.

— А этот двухэтажный дом — ваш клуб?

— Наш.

— А где же тогда правление? — уже серьезно заговорил белесый. — Нам нужен председатель.

— Правление в этом же самом доме, только вход с той стороны. Председатель недавно пошел на птицеферму. В конторе он бывает только по утрам и поздно вечером.

— Значит, скоро будет?

— Должен быть.

— Пошли, Моисей. Будьте здоровы, девчата.

Приезжие, однако, направились не в контору, а повернули на волейбольную площадку, где слышались удары по мячу и голоса болельщиков. Среди болельщиков был и Митька Попок со своей неизменной палкой и опорожненной за день сумкой, и Михал, заглянувший сюда по дороге домой.

— Не все хорошо играют, — поправляя висевший внакидку на одном плече пиджак, промолвил Михал, обращаясь к Митьке Попку, который, задрав вверх рыжую бороду, зорко следил за полетом мяча. — Вот приедут на лето наши студенты, — продолжал Михал, — те по-настоящему играют…

Белесый что-то записал в небольшой блокнот. Потом они пошли в клуб. Их видели в библиотеке, в читальне, в зрительном зале, потолок которого был выкрашен светло-голубой масляной краской. Когда чернявый ходил по комнатам клуба, его аппарат спокойно висел на узеньком ремне через плечо. Белесый же наоборот, все время проявлял какое-то нетерпение. Его словно магнитом тянуло в каждую новую комнату, его интересовал каждый цветочный горшок в читальне. Он даже приоткрыл дверку кинобудки, где механик перематывал киноленту. И все время расспрашивал, доставал поминутно блокнот, отмечая в нем самое интересное.

Вскоре в комнату, где продавались билеты, заглянул Захар Петрович. И многие колхозники, гомонившие возле кассы, услышали такую беседу:

— Председатель колхоза, Захар Петрович? — спросил белесый.

— Он самый. С кем имею честь? — в свою очередь спросил Захар Петрович и пытливо взглянул на приезжих.

— Корреспондент Бас. А это наш фоторепортер товарищ Коган. Сегодня, Захар Петрович, мы поместили в нашей газете ваше обращение ко всем колхозникам республики. Пожалуйста, можете посмотреть.

Корреспондент Бас начал ощупывать себя, отыскивая газету сначала в пиджаке, затем — по карманам штанов, и только тут вспомнил, что газета в плаще, откуда она и перешла в руки Захара Петровича.

— Ну как тебе, Моисей, не совестно?! — весь засветившись дружеской улыбкой воскликнул Бас. — Знает, где спрятана, а молчит! У вас, Захар Петрович, телефон есть?

— Есть.

— С Минском поговорить можно? Слышимость хорошая?

— Не плохая, товарищ Бас, не плохая, — оторвавшись на минуту от газеты, проговорил председатель. — Когда вы хотите говорить?