Магнетрон

Этот магнетрон был не единственный, не уникальный. Это была типовая конструкция, прибор, серийно выпускаемый опытной мастерской КБ. Образцы из этой серии подвергались жестокой механической тряске, воздействию волн перенапряжений, нарочно доводились до разрушения тепловыми, механическими, электрическими перегрузками, чтобы выяснить пределы их выносливости…

Поломка или даже уничтожение этого магнетрона не могли сколько-нибудь огорчить Веснина, и все же ему стало немного не по себе, когда этим ничем особенно не примечательным экземпляром магнетрона занялся престарелый эксперт Комподиза профессор Вонский. Положив на колени микрофон своего слухового аппарата, Нестор Игнатьевич бесцеремонно дергал вывода, заключенные в тонкие стеклянные трубочки, и беспощадно встряхивал прибор.

В последней части доклада Веснин дал обзор того, что можно назвать «предысторией многорезонаторного магнетрона». Он сказал о работах Мочалова, Ронина, Горбачева и других исследователей. Затем он изложил свои соображения относительно грядущего развития техники генерирования сантиметровых волн.

Свое выступление Веснин закончил выражением благодарности всем товарищам по работе, руководству завода, а также своим учителям. Помянул он и профессора Николая Николаевича Кленского:

— От Николая Николаевича впервые услыхал я, что магнитное поле может повернуть поток электронов. Николай Николаевич говорил нам, что сетка — это отнюдь не единственная возможность для управления потоком электронов в электронной лампе. И анод, разрезанный на две половины, я впервые увидел у Николая Николаевича. Именно поэтому я и сделал многоразрезной анод… Возможно, без Николая Николаевича я вообще никогда не занялся бы магнетронами, не пришел бы к многорезонаторному прибору, если бы не было той небольшой никелевой трубочки с вольфрамовым волоском внутри, которую, по указанию профессора Кленского, я когда-то прикреплял к фанерному щиту с на рисованным на нем генеалогическим древом электровакуумных приборов…

Синие глаза Кленского увлажнились, а бледное, немного одутловатое лицо слегка порозовело. Несмотря на такую явную растроганность, Кленский все же уловил момент, чтобы показать Веснину кулак с поднятым вверх указательным пальцем. Таким образом он напомнил своему бывшему ученику о полученной не так давно единице.

После того как Веснин ответил на вопросы, Алексей Николаевич Крылов предложил перейти к высказываниям по докладу.

Первым, к огорчению Веснина, встал и попросил слова Вонский. Крылов очень деликатно извинился:

— У меня, Нестор Игнатьевич, уже записано десять ораторов. Я записываю вас в порядке очереди одиннадцатым.

Веснин увидел, что Крылов поставил цифру «11» посредине совершенно чистого листа бумаги и против этой цифры написал фамилию престарелого эксперта Бюро новизны. Затем, не отрывая взгляда от этого же чистого листа, Крылов сказал, обращаясь к Кленскому:

— Прошу вас, Николай Николаевич. Вы записаны у меня первым.

Кленский внимательно посмотрел на Крылова, обернулся к Вонскому, вздохнул и не спеша пошел к кафедре. Веснин слышал, как выступал Кленский в нетопленном клубе профсоюза совторгслужащих, рассказывая красноармейцам, школьникам и домохозяйкам о «нестареющей вечности, которая играет с миром», о «телах наших, которые текут подобно ручьям». Слыхал он Кленского, говорящего студентам радиофакультета о новых перспективах и горизонтах электроники. Так же изящно, спокойно, умно и красиво говорил Кленский и сейчас. Но здесь, на собрании во Всесоюзной Академии наук, он позволил себе некоторые вольности и отступления, допустимые в разговоре среди своей семьи. В частности, он остроумно прокомментировал некоторые темы, разрабатываемые «в известных нашему высокоуважаемому собранию» лабораториях.

Профессор Беневоленский несколько раз прерывал эту обвинительную речь ироническими репликами, и его львиная грива вздымалась, когда он пытался обратить на себя внимание председательствующего.

— Благодарю вас, Алексей Борисович, за ваши ценные замечания, — обратился к Беневоленскому Кленский. — Очень часто мы действуем согласно старинному анекдоту, говорящему, что списывание с одного источника — это плагиат, с двух — компиляция, а с трех — диссертация. Зерно истины в этой пародии есть. Случается, мы встречаем в штыки редчайшие алмазы оригинальной мысли. Случается, мы ценим граненое стекло дороже, чем алмаз. Ценность работы Веснина состоит в ее совершенной оригинальности. Многорезонаторные магнетроны войдут в историю мировой техники.

Кленский посмотрел на Веснина своими синими глазами и, положив кисть правой руки на ладонь левой, поднял сложенные руки и потряс ими над головой.

Зал разразился аплодисментами.

Когда шум затих, Кленский сказал: