Май без императора

Меня словно окунули в жидкий огонь. Дыхание перехватило, и я ушел в глубину, из которой не мог вырваться, потому что одной рукой держал Жизака за шиворот. Наконец мне удалось вынырнуть. Рядом показался Жизак — захлебывающийся, с жутко выпученными глазами… Он почему-то отталкивал меня, вместо того, чтобы держаться.

— Ты что? — выкрикнул я.

— Плыви… — скорее понял я, чем расслышал.

— А ты? Я без тебя…

— Плыви!!! — заорал он из последних сил. — Скажешь моей жене… в Эльзасе…

Я оглянулся. Жизака нигде не было. Вокруг барахтались люди — они кричали, захлебывались, молотили руками по воде и уходили под воду — с тем, чтобы больше не вынырнуть. Моя шинель словно налилась свинцом и упорно тянула вниз, в глубину. Наверное, я бы подчинился ей: в какой-то миг я понял, что мне хочется этого больше всего на свете.

Наверное, я бы подчинился — но моя рука вдруг наткнулась на бревно. За него уже держалось несколько человек — мне лишь чудом удалось найти свободное место, чтобы уцепиться. Бревно было скользким и ходило в воде ходуном, и удержаться возле него было так же трудно, как удержаться на спине необъезженной лошади, когда в ее спину намертво вцепились еще с десяток обезумевших людей.

И тем не менее я держался. Держался из последних сил, пока ноги не почувствовали опору…

Не знаю, сумел бы я самостоятельно выбраться на берег. Однако и тут мне повезло: кто-то схватил меня за шиворот и буквально вытряхнул на благословенную сушу. Иначе я, скорее всего, замерз бы там, у кромки воды. Впереди, шагах в тридцати, горел огонь. Я пошел на него, плохо соображая, зачем я это делаю: с тем же успехом я мог бы пойти назад к реке — направление не имело значения.

Огонь оказался костром, сложенным из плавника. Возле него сидело человек десять. Тот, кто помог мне доковылять до него, протянул флягу с вином. Я сделал большой глоток и закашлялся, утирая рукавом рот. Вернул флягу хозяину, увидел на нем офицерскую форму и сделал попытку вскочить, вытянувшись во фрунт. Земля под ногами тут же закачалась, офицер хлопнул меня по плечу и хрипло проговорил: «Сидите. Нынче здесь все равны: можно сказать, мы вытащили счастливый билетик. Знаете, сколько народа успело переправиться? Всего сорок тысяч. Сорок — из ста пятидесяти, так-то… Я капитан Дорнэ, — отрекомендовался он. — Ваше имя, сударь?»

— Жизак, — сказал я после секундной паузы. — Рядовой Люсьен Жизак, господин капитан, двести восьмой волонтерский пехотный полк…

Глава 18. Скала

За 182 года до финала.

Начало мая 1821 года, о. Святой Елены, Лонгвуд.

Розы приучают к нежности, терпению и тишине. Здесь, в местечке под названием Лонгвуд-хаус (ох уж эти английские названия!), было множество роз, собранных со всех уголков мира. Они прекрасно уживались друг с другом и с местными сортами — благодаря мягкому климату и исключительно плодородной почве. Плодородную почву сюда свозили с улусского кладбища, расположенного в двух милях к западу — я узнал об этом через несколько месяцев после того, как Его превосходительство генерал Гурго определил меня на должность садовника.

Любимым моим сортом был гибискус, или китайская роза — наверное, потому, что на нем единственном не росли шипы. Каждое утро, пока Жанна-Луиза спала, я тихонько выходил в сад, срезал один из гибискусов и ставил в вазу с водой в изголовье кровати. И девушка всегда просыпалась с улыбкой на устах…

Я уцелел — непонятно как и зачем, когда целый мир вокруг, поглощенный прошедшей войной, рухнул и рассыпался в прах. Я ухитрился пережить всех: моего герцога, расстрелянного в Венсеннском рве, генерала Ординера — его палача, гувернантку фрау Барбару, Люсьена Жизака, утонувшего при переправе через русскую реку Березину… Всех не перечислишь. Впрочем, вру: Люсьен Жизак выжил. Я сам превратился в Люсьена Жизака, без всякой жалости отправив к праотцам Анри Тюмирье и Арбо Гийо, одного за другим.

В последний раз я воскресил — совсем ненадолго — старину Арбо Гийо, когда отыскал в Эльзасе женщину по имени Этель Риволани (Люсьен однажды называл мне ее имя). Бывшая мадам Жизак не дождалась супруга и скоропостижно выскочила замуж за Даниэля Риволани, хозяина скобяной лавки. Этель и впрямь оказалась хорошенькой (не на мой, правда, вкус): этакая худющая и грациозная египетская кошка с длинной шеей, выдающимися скулами и вертикальными зрачками. Понятно, отчего бедняга Жизак всю дорогу сходил с ума.

— Вам, верно, нужно денег? — спросила она с неприязнью.

Я поспешил заверить, что в деньгах не нуждаюсь, и завернул в их дом только с тем, чтобы повидать женщину, о которой Жизак столько рассказывал. Она оглянулась на мужа — не слышит ли тот, и спросила: «Что с ним?» «Он погиб», — коротко ответил я. «Вы точно это знаете?» — «Точнее не бывает. Он утонул у меня на глазах». И она отвернулась, чтобы я не услышал ее облегченного вздоха.

Я пообедал в таверне, отыскал площадь, на которой останавливаются пассажирские дилижансы, и сел в тот, что отправлялся в Фуа.