Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

Возьмем, к примеру, «Наутилус». Если посмотреть на него внимательно, то это подводный механизм, в котором нет ничего чрезвычайного, неизвестного современной науке. Он погружается или всплывает в соответствии с реальными, хорошо изученными процессами; детали управления кораблем и его движитель полностью рациональны и понятны. Даже его движущая сила не составляет секрета. Единственное, в чем я допустил вымысел, — в применении этой силы, но здесь я преднамеренно оставил пробел, чтобы читатель мог сделать свое собственное заключение: эдакий простой технический пропуск, заполняемый, как говорится, каждым натренированным и достаточно практическим умом.

Создания мистера Уэллса относятся бесспорно к довольно далекому от наших дней времени и уровню научных познаний; этим я не хочу сказать, что они выходят за рамки возможного. Он выдумывает не только сами машины, но и материалы, из которых они изготовлены. Возьмите, например, роман «Первые люди на Луне»[934]. Вы помните, что здесь автор ввел абсолютно новое антигравитационное вещество, но мы не находим никаких намеков ни на способ его изготовления, ни на фактический химический состав. Более того, уровень современной науки не позволяет сейчас предсказать метод, каким такое вещество может быть получено. Равным образом и в «Войне миров»[935], романе, которым я бесконечно восхищаюсь, до конца остается неясным, что за существа эти марсиане, как они получают чудесный тепловой луч, используя его для нанесения столь ужасного опустошения в рядах противника.

Напоминаю, — продолжал мистер Верн, — высказав все это, я не хочу пренебрежительно отнестись к методам господина Уэллса. Напротив, я очень высоко ценю его одаренный богатым воображением гений. Я только противопоставляю наши стили и выделяю фундаментальное различие, между ними существующее; и хочу, чтобы вы ясно поняли, что я не высказываю каких-либо суждений о преимуществах одного или другого. Ну а теперь, — добавил он, поднимаясь, — я вижу, что начинаю утомлять вас. Время за беседой проходит так быстро, и мы, знаете ли, проговорили больше часа.

Я заверил мистера Верна, что должно бы пройти много таких часов, прежде чем почувствуешь усталость в его присутствии, но уважение к его времени заставляет меня скрепя сердце закончить визит.

С очаровательной старомодной любезностью хозяин и мадам Верн дали понять, что проводят меня до выхода. Выйдя на солнечную улицу, я в последний раз бросил взгляд на знаменитого писателя: доброжелательный седовласый мужчина стоял в дверях прихожей. Его живой голос — «Аи revoir»[936] — догнал меня на мощеной улице и долго еще приятным отзвуком отдавался в ушах, хотя Амьен давно остался позади мчащегося в Дьеп[937] экспресса.

Эдмондо де Амичис ПОСЕЩЕНИЕ ЖЮЛЯ ВЕРНА

Мы[938] поехали разыскивать Верна в Амьене, маленьком городке в двух с половиной часах езды по железной дороге от Парижа; писатель живет там постоянно в течение всего года. Письмо, отправленное моим хорошим другом Капони, вселило в меня уверенность, что прием будет более чем любезным, и это подогревало мое давнишнее желание, а также желание двух моих дорогих мальчишек, ехавших со мной, лично встретиться со знаменитым и любимым автором «Необыкновенных путешествий», известного нам только по его книгам: у нас даже не было фотографии Верна. По дороге мы говорили о странном стечении обстоятельств, когда здравствующий французский писатель, да еще такой знаменитый, почти не дает информации о себе и о своем образе жизни, тогда как почти все другие авторы постоянно оповещают общество о себе в деталях подробных и даже интимных, как если бы речь шла о королях или императорах. Тайна, окружающая Жюля Верна, подогревала наше любопытство.

Мы постучали в дверь маленького особняка, стоявшего у входа на пустынную улицу в богатом квартале города, казавшемся, однако, безлюдным. Дверь открыла служанка, которая повела нас через маленький сад в приемную на первом этаже, залитую солнечным светом; и сразу же навстречу нам вышел улыбающийся Жюль Верн.