Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

Именно в этот момент нас приятно удивило появление госпожи Верн. Представьте себе корону красивых седых волос над круглым, свежего оттенка лицом, большие светлые, постоянно смеющиеся глаза, девический рот, полный доброты и нежности, — и вы получите набросок ее портрета. К простоте манер мужа добавьте живость и грацию, к его чистосердечию — некоторую наивность языка и души, заставляющие предположить, что волосы могут быть припудрены, а легкие знаки, оставленные временем на еще цветущем лице, сделаны, чтобы обмануть мир, кисточкой художника-миниатюриста, — и портрет будет полным. Она заговорила об Италии, вспоминая роскошный прием, совершенно особенным образом устроенный ее супругу в Венеции.

— Знаете, — сказала госпожа Верн, — они иллюминировали фасад гостиницы и написали имя мужа огоньками.

Потом она рассказала о любезном господине, посетившем Верна в Неаполе, чтобы высказать писателю свое восхищение, и не назвавшем себя. Потом оказалось, что это был австрийский эрцгерцог, приславший писателю из Вены блестящее историческое исследование[941]. И все это мадам Верн рассказывала с какой-то исключительно любезной и удивленной интонацией, как сделала бы супруга только что вышедшего из неизвестности писателя, объявляя о первых неожиданных удовольствиях, принесенных ей славой мужа. И почти такую же неосведомленность о собственной популярности продемонстрировал господин Верн, внезапно спросивший меня:

— А вы знаете, что мои книги переведены на многие языки?

Хозяйка любезно сообщила мне также, что ее муж уже несколько лет является городским советником Амьена и выполняет свои обязанности весьма усердно. И сам хозяин не раз возвращался к этой теме, словно показывая, что ему сподручнее говорить о городской администрации, чем о литературе. Госпожа Верн между тем выразила сомнение в том, что его переизберут на следующий срок. Когда же я удивленно спросил, почему она в этом сомневается, она, став серьезной, вполголоса ответила:

— Прилив демократии, любезный; ςа monte, ςа monte partout[942].

Потом оба супруга поведали мне о ненарушаемом покое провинциальной жизни, раскрыв передо мной свою душу до самого дна. Достаточно сказать, что ни один из них вот уже восемь лет не был в Париже. Самое большое их развлечение состоит в посещении два раза в неделю местного театра, где дают какую-нибудь комедию или оперу. В эти необычные вечера, дополняя, так сказать, праздник, они обедают в гостинице, расположенной напротив театра, «словно молодые супруги в свадебном путешествии». Оздоровительные прогулки, редкие визиты, работа по дому, литературное творчество и чтение — все это совершается ежедневно, в строго определенные часы, словно во имя соблюдения однажды установленного распорядка дня. Кто бы мог когда-либо предположить, что так живет человек, выдумавший множество чудесных историй, столько странных персонажей, отличающихся беспорядочным и беспокойным образом жизни, перелетающих, подобно ласточкам, из одной страны в другую в поисках непредвиденных приключений и бурных потрясений?

* * *

А чтобы познакомить с приветливостью и простодушием супругов Верн, чтобы дать представление об их спокойной и размеренной жизни, в которой малейшее необычное событие вызывает любопытство и становится предметом обсуждения, я должен рассказать об одном маленьком эпизоде нашей милейшей беседы. Он мог бы быть с успехом использован в комедии, став характерным приемом для описания «атмосферы». Мягко упрекнув меня за то, что я не пришел пораньше, дабы позавтракать с ними, супруги спросили, в каком кафе я завтракал. Я не помнил названия ни заведения, ни улицы.

— Сейчас определим. По какой улице вы шли с вокзала?

— Я пошел по такой-то улице, добрался до площади и свернул налево.

Тогда супруги назвали мне несколько ресторанчиков, описав их вывески, вестибюли, некоторые другие особенности каждого из них. Ни одно описание не подходило к моему кафе.

— И все-таки в каком-то из них вы побывали... В каком же?

Госпожа и господин Верн начали обсуждать этот вопрос между собой: возможно, то, возможно, другое... А может быть, я упустил какую-то деталь?

— Вы уверены, что свернули налево?

— Разумеется.

— А какое расстояние вы прошли?

Я ответил, и они принялись рассуждать.

— Это произошло перед такой-то и такой-то лавкой. Вы сказали, что вошли в большой зал на первом этаже?

— Да...

Однако все рассуждения были бесполезны: какие-то приметы не совпадали, что-то постоянно не сходилось. Они терзали свое воображение, будто решали ребус. Они хотели найти решение любой ценой. А верно ли мы согласовали исходный пункт?

— Что за площадь, где вы повернули? Помните какие-нибудь детали?

И разговор продолжался в том же духе, не приводя к результату, что заметно их огорчило.

— О, в конце концов, — спросил Верн, — вы узнаете этот ресторан, если увидите его? Не правда ли?

— Несомненно.

— Ладно, тогда мы пойдем вместе по той самой улице, и вы нам укажете этот ресторан.

— И тогда, — добавила госпожа Верн, — тайна прояснится.