Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

В марте 1958 года Нина Леонтьевна Манухина-Шенгели получила письмо от Ивана Ивановича Пузанова, с которым они с Георгием Аркадьевичем дружили во время его работы в Севастопольском пединституте и потом встречались летом на даче у Максимилиана Волошина. Иван Иванович так писал вдове своего любимого друга и поэта[3]:

«Дорогая Нина Леонтьевна!

Вы, вероятно, уже надулись на нас за то, что мы с женой никак не реагировали на ваш отчет о вечере памяти Георгия. Не думайте, что я, бегло просмотрев ваше писание, тотчас о нем забыл: совсем наоборот! Не далее, как вчера, я пытался ознакомить с ним других “трудящихся”, начав с друзей семейства Шенгели, и предложил его Николаю Всевловичу Аргиропуло, одному из наших библиотекарей, прирожденному Керчанину.

Но он уведомил меня, что мать его, старая Аргиропулиха, которая, по-видимому, дружила с Иоросом еще в детстве, уже получила отчет из первых рук. Но больше в Одессе его предложить некому! В этом удивительном городе буквально нет ни одного человека, который бы любил и понимал стихи и был при этом знаком с творчеством Шенгели! Вы понимаете, почему моя муза здесь глохнет и звучит только на сатирический лад.

Не совсем мне нравится, что вы опять начинаете прихварывать. Неужели вы не прекратили перегружать себя работой? Вы же видите, что ваша спешка не привела ни к чему. По моему глубокому убеждению, вас сильно подкузьмила деградация Пузикова. Он, по-моему, все же не мог отмочить такой репликой, что “будем, дескать, печатать живых, а сущие в гробе пусть себе тихо спят”. “Черти полосатые! А когда Шенгели был жив, вы его шибко печатали?!” Так нам было бы гаркнуть на эту шпану, стукнув кулаком по столу. Возвращаясь к Пузикову, я полагаю, что на него можно было воздействовать через его учителя, Николая Каллиниковича Гудзия. Да! Не везет российским Музам! Быть может, вы пришлете мне еще что-нибудь из поэтического наследия Шенгели? А потом – вы же мне обещали замечательное стихотворение Пастернака?

В заключение опять возвращаюсь к вашему отчету. Удивительное дело! Он произвел на меня и Евгению Николаевну прямо противоположное впечатление – т. е. не самый отчет, как таковой, а вечер в его освещении. Мне вечер, в общем, понравился и я нахожу, что наиболее яркие выступления свидетельствовали о большой любви и уважении к памяти покойного (конечно, не говоря о товарище, который “не успел подготовиться”). А Евгения Николаевна вечером, в общем, не удовлетворена.

Ну – будьте здоровы, вы и вся ваша семья. Если дочь ваша действительно вернется под крылышко мамаши, это будет замечательно!

Ваш навеки И. И. Пузанов».

О том, что их взаимоотношения на этом не оборвались, говорит еще одно письмо, пришедшее Нине Леонтьевне от Ивана Ивановича, обозначенное датой 10 ноября 1962 года, в котором он пишет:

«Давно собирался вам написать, но собрался сделать это в преддверии печальной для всех нас даты. Об этом позаботилась хранительница всяких дат – Е. Н.П. Я частенько вспоминаю Георгия и перечитываю его стихи. Не помню, писал ли я вам, что я очень хотел бы иметь его балладу о мышелове, которую он читал в Симферополе еще до приезда своей Музы, сопровождаемый Дашей и Вороном. А еще хотел бы иметь из его цикла “Сны” тот сон, где рассказывается о каком-то еврее, подарившем ему не то чудесный кубок, не то чашу.

Конечно, посетил я в этом году и Коктебель – право, совсем мимолетом. Был у Марии Степановны – она понемногу расчистила сонм докучливых чужаков и чужачек, ничего общего не имеющих и не имевших с Максом и его поэзией. “Гуна” Поливанова, также Шагинянцы уже уехали. Истекшим летом не удалось приколотить к Дому Поэтов мемориальную доску – воспротивилась какая-то сволочь. Но у любителей Максовой поэзии появилась надежда увидеть, наконец, в печати сборник его стихов, в частности – наиболее приемлемых стихов 1927-х годов. И это – по заказу Крымиздата! Над отбором стихов работал ленинградский литературовед Виктор Андроникович Мануялов, конечно – при Марии Степановне. На одном их “заседании” участвовал и я. Конечно, Цикл “Путями Каина” войдет не целиком, но большая историкософическая поэма “Россия” выйдет, с вариантом, правда, нескольких стихов; например, после уничижительной характеристики графа Аракчеева фраза: “Земли российской первый коммунист” конечно, предстоит еще сражения с “Крымиздатом” – и с гадательным успехом! А моя муза понемногу глохнет. Летом случайно вывалил из себя одну басню в стиле дедушки Крылова под заглавием “Барбос и Дружан” с подзаголовком “грехов собачьих суть”, конечно, сами собой вылились, две новых песни “Трофимианы”, о новейших событиях на фронте Лысенко, перевел из Леконта-де-Лиля “Les Inquiétudes de don Simuel” и “Le secret de la vie”. Когда немного освобожусь, попробую продвинуть ряд своих переводов его антиклерикальных стихотворений через антирелигиозное издательство.

Пишите – как ваше здоровье? Ваш И. П.

P. S. Конечно, горячий поцелуй от Е.Н.!»

20 мая 1959 года она написала еще одно стихотворение для своего любимого Георгия Аркадьевича: