Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Когда-то приезжавшая из Ленинграда в Москву и останавливавшаяся жить у Шенгели Анна Ахматова говорила, что бесстрашие – это отсутствие воображения. У нее тогда с воображением все было в порядке, у Георгия Шенгели – тоже. Хотя ему много чего было страшиться в этой жизни и без питерской гостьи. Ведь всего за несколько месяцев до ее появления в Москве он был любезно приглашен на Лубянку, и приветливый следователь предложил ему ознакомиться с написанными в 1921 году рукой самого поэта «Стихами о Гумилеве». С точки зрения власти – вредными для читателей являются любые стихи, в которых упоминаются уже только сами имена «врагов народа», о чем бы конкретно в этих стихах ни говорилось. Ну, хотя бы как это явлено в стихотворении Шенгели о Севастополе, написанном в 1926 году, когда упоминание фамилии Гумилева было уже пять лет под запретом:

Когда приезжаю в седой Севастополь,
Седой от маслин, от ветров и камней,
Я плачу, завидя плавучий акрополь
На ветреном рейде среди батарей.
Я знаю, что здесь по стопам Гумилева
Морскою походкой пройдет мой катрен, —
Но что же мне делать, коль снова и снова
Я слышу серебряный голос сирен?
Но что же мне делать, коль снова прожектор
Взлетает к созвездьям и падает вмиг, —
И золотом ляжет на траурный нектар
Лучом из полуночи вырванный бриг?..

В ответ на сделанное в тот день Георгию настоятельное предложение о его сотрудничестве с органами НКВД он ответил, что при его замкнутом, академическом образе жизни подобное сотрудничество вряд ли может быть эффективно плодотворным. На что склонявший его к взаимодействию с органами следователь вынужден был признать, что писатель пока что действительно прав.

Так что явление Георгию подозрительной с точки зрения НКВД Анны Ахматовой после состоявшейся с ним беседы про «Стихи о Гумилеве», разумеется, уже не более как случайность. Хотя в жизни русских поэтов рифмуется еще и не такое…

Но в отношениях между Шенгели с Ахматовой происходили не только печальные события, случались иногда эпизоды и с юмористическими оттенками. Так, например, 25 апреля 1924 года Георгий в письме своей знакомой – ленинградской поэтессе Марии Шкапской – писал: «…Теперь об Ахматовой. В этот ее приезд в Москву был я ей представлен. Очень она постарела с тех пор, как я видел ее (16 г.). Понравилась мало. Мы ехали вместе из Политехнического музея, где был ее вечер, в Союз писателей. Я тараторил, старался ей понравиться (она – вечно про себя что-то думающий человек – и хотелось это “что-то” выковырять), потом спросил, попадались ли ей мои последние книги. Она вдруг спрашивает: “А как, собственно, ваша фамилия?” Я изумился, но тут же понял. Говорю: “Вот так вопрос, обращенный к ночному спутнику! А что, если я Вас повезу в заточение и слуплю с каждого Вашего читателя рупь выкупу?” – Она смеется: “Везите”. Называю фамилию. – “А, я Вас хорошо знаю”. В Союзе – фурор: приехал с Ахматовой! Уважение ко мне возросло, – и это меня так взбесило…»

Во время одной из встреч с Шенгели, сравнивая стихи Бориса Пастернака и Осипа Мандельштама, Ахматова признавала, что у Пастернака, конечно же, есть достоинства, но есть и недостатки, которых нет у Мандельштама, и вообще, Мандельштам лучше. Когда Георгий Шенгели (который не любил и не признавал Пастернака) поинтересовался, в чем же есть недостатки Пастернака, Ахматова сказала: «Ну, это еще, может быть, отнесено к самому стилю поэта… У него часто язык неправильный, не по-русски».

Но правильность или неправильность поэтического языка стихотворцев, как и их произведения, должно будет оценивать само время. Уж оно ошибается гораздо реже, чем охраняющие власть чиновники…

14 августа 1946 года вышло Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», известное в писательской среде как «доклад А. А. Жданова». В нем, в частности, «подонками и пошляками» были названы Михаил Зощенко и Анна Ахматова, и об Ахматовой говорилось, что: «Журнал “Звезда” всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, “искусстве для искусства”, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе…»