Маятник

Подходили местные. Герка смело сновал среди них, разъясняя суть произошедшего. Но никто и не помышлял мстить Коле за товарища, а кто-то даже жал ему руку. Коля опять извинялся, держа левую ладонь у сердца, и кому-то потом, даже, показал, куда провёл решающий и единственный удар. На этом танцы закончились. Появились Игорёк и Толян, выискивая виновников беспорядка, а сам зачинщик сидел всё ещё на коленях, держался за живот и раскачивал головой.

Проныра Блохин к концу пленэра как-то договорился с местными браконьерами о ночной рыбалке. «Как же, прожить на реке месяц и не наловить красной рыбы». Его затея с икрой потерпела крах. Ее просто съели. Подобревший от победы над великаном, Валерка за два дня скормил икру всему курсу, так и не обмолвившись о том, с каким трудом и кем она была добыта. Правда, Артему было на это наплевать.

Посоветовавшись в узком кругу сверстников, решили взять на рыбалку Колю Вагина, поскольку он был старшим и нёс ответственность за всех, и одного из братьев, а кого – неважно. Очень просился Карапет, но его не взяли. Условие – не больше трех – было главным. К тому же Володька совсем не умел плавать. Мог, конечно, но как топор. Проводив компанию до берега, и по-доброму завидуя друзьям, он остался на берегу, твердо решив дождаться их возвращения.

Перед самым отправлением неожиданно возмутился Пашка. Выходило так, что он оказывался лишним. Пока шли к воде, он даже не мог представить, что останется вместе с Карапетяном. Разоряясь, он набрасывался то на брата, то на Блохина.

– Можно подумать, ты соображаешь в рыбалке, – орал Пашка на Валерку, привлекая внимание местных зевак. Блохин шипел на Пашку, стараясь умерить его пыл. Зная вспыльчивый характер брата, Димка, как бы не замечал его, помогал «браконьерам» готовить лодку и о чем-то советовался с Вагиным. Видя, что его пустили побоку, Пашка немного успокоился:

– Ты еще подкатишь, блохинская рожа, – без злобы ругался Пашка.

Валерка ехидно улыбался, отсвечивая очками вечернее солнце, но по его движениям было заметно, что он чувствует себя немного виноватым в случившемся:

– Ладно, Пашука. Карапету тоже обидно, но он же не ноет.

– Да ты сам-то плавать можешь? Дебаркатер. Спасательный круг не забудь и якорь, чтобы не отнесло течением!

На Пашкину брань мало кто обращал внимание, Блохин тем более.

– Ну, вы смотрите, больше рыбы наловите. Братко, смотри! Не утони там без меня. Я проверю.

Мужики улыбались при виде шебутного долговязого парня и молча курили. Их было двое. Один, лет около сорока, заросший белой щетиной, наверное, никогда не снимал кепку. Руки у мужика были грубые и потрескавшиеся от соли, с которой ему приходилось вечно возиться. Дело свое он знал. Быстро уложив на дно лодки свое барахло и проверив крепление подвесного мотора «Вихрь», он спокойно ждал. Второй, совсем молодой паренек с такими же жилистыми руками и пружинистой легкой походкой, суетился рядом, не выпуская изо рта папиросы. Ждать он не умел и нервничал оттого, что студенты никак не могут разобраться между собой. Наконец лодка отчалила.

Ребят слегка потрясывало от волнения, чего нельзя было сказать о местных. Тихо переговариваясь, они сидели на корме и внимательно всматривались в горизонт, не забывая о береге, постепенно уходившем все дальше и пропадающем в вечерних сумерках.

Амур завораживал. Соединив в себе спокойствие и силу, он становился живым существом. Под лодкой чмокала вода, унося суденышко все дальше вниз по течению. Хотелось молчать. Мужики оглядывали окрестности и смолили цигарки, пуская белый дым. Видя под собой идеальное отображение неба, Вагин достал пастель и, не обращая внимания на хозяев, стал делать набросок в свой маленький планшет. Было уже довольно темно, но отблески ушедшего неба высвечивали лист бумаги золотым цветом, делая Вагинский пейзаж особенно неповторимым. Ребята молча наблюдали за учителем, стараясь не докучать глупыми вопросами.

Кое-где из зеркальной глади вылетала рыба и плюхалась плашмя на воду, оставляя на воде круги.

– Вот так один раз чуть не утонули на середине, – неожиданно прервал молчание старший. – Стая толстолобов напрыгала в лодку. Не знаю, чего им вздумалось вокруг лодки прыгать. Мне хорошо по уху досталось. Штук сорок в лодке оказалось. Да здоровые! Килограмм по пять каждый. Едва не утонули. Выбрасывать-то жалко. Больше не видал такого. Кому говорил после – не верили. А факт.

Рассказчик спохватился, будто извиняясь за свою болтливость.