Маятник Судьбы

Почему то вспомнилась здесь и первая настоящая физическая боль, которую мне пришлось испытать. Было мне тогда лет двенадцать – тринадцать, а может и меньше. Прямо напротив моего дома, за дорогой и рядом с прудом, Машинно-тракторная станция (МТС) строила для своих рабочих целый микрорайон двухэтажных кирпичных домиков, каждый на два подъезда, для двенадцати семей. По воскресеньям строители отдыхали, и для нас, подростков, недостроенные дома были своеобразным полигоном для детских шалостей. И в прятки там играли, и в войну, одни защищали «крепость», другие атаковали ее. Причем применяли как «огнестрельное» оружие, так и холодное – деревянные мечи. Для подъема кирпичей на второй этаж строители использовали электрический подъемник. И вот один умелец, мой друг и погодок Колька Петухов, умудрился изготовить ключ из проволоки для включения лебедки, как мы называли это приспособление. Можно было ухватиться за крюк на тросе и подняться прямо на второй этаж, а при обратном включении – вернуться на землю. Был еще один друг и ровесник, Вовка Сизов, который и управлял включением и реверсом подъемника. Но что-то пошло не так, в то время когда я довольно быстро стал подниматься к небесам. Подъемная машина вовремя не выключилась, трос оборвался, и я стремительно, без парашюта, приземлился на кучу новых белых кирпичей. При этом непонятным способом моя левая рука оказалась под задним местом и приняла на себя всю силу удара, неимоверная боль пронзила тело, а когда я посмотрел на свою конечность, увидел самый настоящий перелом. Рука выглядела неестественно кривой, мелькнула мысль, может это наказание небес за загубленного воробья? Или за иконы? Было около шестнадцати часов дня. Прибежал домой, мама сразу потащила меня в поселковую больницу, где был единственный хирург по фамилии Коломин. Странное совпадение, но именно в его дочку в школьные годы я был по-детски влюблен. Но был выходной, и он отдыхал на рыбалке, надо было терпеть до понедельника. А родителям утром, около пяти часов, было необходимо идти на работу, на ткацкую фабрику в селе Кибердино, расположенном в двух-трех километрах от нашего дома. Я сидел на кухне за обеденным столом при включенном свете и тихо стонал. Отец пытался спать, а мать каждый час вставала и проверяла мое самочувствие. А оно практически отсутствовало. Боль была реально сильная, казалось, что от руки она расползалась по всему телу, заполняла все его органы, включая голову, ни на минуту не давая возможности забыться. Шину наложить никто не догадался, хотя она могла бы облегчить страдания, и я терпел, как мог, что называется, из последних сил. Впервые в жизни появилась спасительная мысль, что рано или поздно это все закончится. Она, кстати, помогала мне и позже, когда было нестерпимо тяжело, больно. Практически не поспав, Юрий Логинович на работу все-таки ушел – тогда с этим делом было очень строго, а мать решилась на прогул, и в восемь часов утра мы уже были в больнице, ждали, когда проспится мой несостоявшийся тесть. Он оказался высоким и широкоплечим мужчиной с доброй улыбкой, белый халат добавлял ему доверия с моей стороны. Привязав за плечо полотенцем пострадавшую конечность к ручке двери медицинского кабинета, хирург неожиданно для меня с силой дернул за кисть. Что-то хрустнуло, боль пронзила насквозь все тело, но зато рука приобрела более естественный внешний вид. До сих пор помню, что это был перелом лучевой кости. Доктор наложил временную шину и повел в рентгеновский кабинет – проверить результат своего «труда», однако он ему, видимо не понравился. Ничего мне не объясняя, он снял шину, и попросил опереться больной рукой о стол, и та опять стала совсем кривой. Вторая попытка поставить кость на место оказалась более удачной. Наложили гипс, и целый месяц я гулял, как раненый боец, с подвешенной на бинтах рукой.

Мысль развивалась вслед за дальнейшими размышлениями о справедливости. Не той – субъективной, человеческой, а высшей, порой для нас непонятной. Сделал когда – то больно другому, не возмущайся, когда и самому станет больно…