Майя

– Три дня назад Эльвер письмо прислал, – радостно объявила Мильвасена. – Пишет, что они углубились в Халькон лиг на десять, высылают отряды на разведку, ищут войско Сантиля. Места там глухие… Об этом я его предупреждала, – рассмеялась она. – На обозы с провизией нападают…

– Ну и чем все это кончится? – спросила Майя.

– По-моему, ничем. Я Эльверу говорила, что в хальконских горах Сантилю легко укрыться, да и местные жители его поддерживают. Эльверу свое войско непросто будет прокормить. В общем, ничего они не добьются и к концу лета домой отправятся. Зато о своих приключениях целый год рассказывать будут.

С наступлением сумерек рабы внесли светильники и удалились. Девушки остались вдвоем. Мильвасена взяла пяльцы и занялась вышиванием, но потом снова заговорила о войне, на этот раз не скрывая своей тревоги.

– Я при слугах не хотела упоминать, но мне очень страшно, – призналась она. – Эльвер говорит, что местные очень враждебно настроены, хоть он и объявил во всеуслышание, что никого не тронет, кроме бунтовщиков. Между прочим, я ему сказала, что так и будет. Понимаешь, моего отца очень любили, а как узнали, что со мной случилось, так и вовсе на Леопардов обозлились.

– Ну, оно и неудивительно, – кивнула Майя.

– Эльвер говорит, бунтовщики в чаще прячутся, из леса войско градом стрел осыпают, мосты ломают, караульных убивают – и все украдкой. И где врага искать – непонятно.

– А он Кембри об этом рассказывал? – спросила Майя.

– Не знаю… – вздохнула Мильвасена и поднесла к свету два мотка желтых ниток разного оттенка. – Какой больше к зеленому подойдет? Темно, не могу разглядеть, – пожаловалась она.

– Вот этот. – Майя показала на один из мотков.

– А маршал мне сегодня утром говорил не о Хальконе, а об Урте.

– А что случилось в Урте? Неужели уртайцы бунтовать вздумали? – удивилась Майя.

– Кембри боится, что там тоже смута зреет. Уртайцы давно просят, чтобы Байуб-Оталя помиловали и на свободу отпустили. Кембри его в Дарай-Палтеш отправил, в крепостную темницу. Пока Байуб-Оталь у Леопардов в плену, отец его, уртайский верховный барон, бунта в провинции не допустит. По-моему, Кембри тайком со старым бароном договорился, что выпустит Байуб-Оталя, когда все успокоится и о Субе забудут. – Она налила Майе вина и продолжила: – Только уртайцы ждать не хотят, они Леопардов ненавидят, крамольничают. Вот Кембри и тревожится. И в Белишбе тоже неспокойно. Белишбанский правитель прислал маршалу письмо, просит сделать послабление на поставку рабов – мол, хельдрилам не по нраву торговля живым товаром. По-моему, это все из-за того, что в Халькон войска отправили. Ох, зря Леопарды на Сантиля ополчились. Оставили бы его в покое, Эльвер бы вернулся… Не нравится мне все это! – вздохнула Мильвасена и замолчала.

Издалека донесся крик стражника на Павлиньей стене. По темному саду с тихим шорохом носились летучие мыши.

– Знаешь, я совсем не об этом поговорить хотела, – наконец сказала Мильвасена. – Нам с тобой сейчас о другом подумать надо.

– О чем? – испуганно спросила Майя.

– Помнишь, я тебе как-то говорила, что Форниды боюсь?

– Ага, потому что тебя Эльвер из храма забрал, – кивнула Майя. – И потому что благой владычице осмелился перечить.

– А сейчас все еще хуже стало. Дераккон предупредил Форниду, что в третий раз благой владычицей ее не изберут.

– Ну и что? Так ведь положено, – недоуменно протянула Майя.

– Да, но Форниде это не по нраву, – напомнила Мильвасена. – Вдобавок пошли пересуды, кого теперь вместо нее избирать.

– Ой, и правда! – воскликнула Майя. – Сессендриса мне об этом говорила, давно уже.

– И что она тебе сказала?

– Что в нижнем городе хотят меня благой владычицей поставить. Я ей ответила, что глупости все это, а она и говорит, что Леопарды меня поддержат, чтобы народу потрафить.

– А Кембри хочет, чтобы меня избрали, – вздохнула Мильвасена.

– Ох, Неннонира так и думала, что Кембри с Эльвером что-то подобное замыслили, только я ей не поверила. А ты хочешь стать благой владычицей? Потому что я ни за что не соглашусь – не надо оно мне.

– Вот и я не хочу, – призналась Мильвасена. – Понимаешь, раньше благой владычице было легче, власти у нее никакой не было. Но за восемь лет Форнида все переменила, и теперь, считай, благая владычица Беклой правит.

– Как по мне, так пусть лучше тебя благой владычицей изберут, – улыбнулась Майя.

– Да пойми же ты, что бы там Дераккон Форниде ни говорил, она его не послушает. Она же хитрая и жестокая, с титулом благой владычицы не расстанется, что-нибудь придумает. Поэтому нам с тобой грозит опасность – особенно тебе, меня Кембри защитит. Ох, Майя, боюсь, она на любое злодейство пойдет, ни перед чем не остановится, лишь бы от тебя избавиться!

Майя разрыдалась и рассказала Мильвасене о том, что случилось с Таррином. Мильвасена отложила пяльцы, внимательно выслушала подругу и вздохнула:

– Мне Эльвер про торги на баррарзе все объяснил, а вот остального я не знала. Какая же она подлая!

– А как по-твоему, что Ашактиса Таррину сказала?