Майские грезы (СИ)

— Так столько людей хотят с ним проститься. Он много лет преподавал в нашем университете, кажется, около восьми, — проговорил мужчина. — Студенты его любили и уважали, да и коллеги захотели проститься. Так что соберётся много народа, студентов, коллег. Вроде, из его родного города собирались приехать…

Пока он рассказывал, Майский набрасывал на бумаге предварительный план. Выспрашивал у мужчины расположение кладбища и места, где будут прощаться с профессором Алексиным. Нужно было просчитать все возможные варианты, чтобы Марина и Влад не встретились раньше времени, ведь он тогда мог не успеть. Зеленин подключил еще пару оперов, чтобы они подстраховали Майского и не оставляли без внимания Марину, пока они не доберуться до кладбища.

— Я думаю, мне необходимо сменить внешность. Лучше я сам стану следить за Мариной, мне так будет спокойнее, — решительно произнёс Матвей, откидываясь на спинку стула. Работы предстояло проделать за эти дни много, но если целью станет спасти его любимую и оправдать ее, то он был готов не спать сутками, только бы все вышло. — Леш, завтра отвезешь её в какую-нибудь гостиницу и скажешь когда похороны. Уверен, Влад сейчас начнет заметать следы своего преступления. И начнет, конечно, устранять тех, кто непосредственно участвовал. Будем следить за ним, чтобы не упустить. И в день похорон тоже внимательно следим за ним. Думаю, Влад не будет рад встретить свою «воскресшую» сестру…

— Хорошо, Матвей, — кивнул головой Зеленин, — сделаем. Кстати, могу порекомендовать хорошего гримёра. Он у меня мастер перевоплощений, мама родная не узнает тебя! К тому же парень не болтливый. Так как знает, что папа его девушки может и не разрешить им встречаться, — с довольным видом заявил он.

Матвей кивнул и, впервые за эти дни улыбнулся. Он пошёл следом за Зелениным, ощущая спокойствие за судьбу Марины и будущее их малыша. Как только всё закончится, он не отпустит от себя их ни на секунду. Только сейчас он признался себе в том, как безумно любит её.

Глава 11

Пелена слез застилала глаза, отчего все окружающие люди и предметы казались размытыми силуэтами. Стоя на промозглом ветру — погода была на редкость не летней и дождливой — девушка смотрела, как в пустую, глубокую яму опускают гроб с телом её отца. Подойти ближе, чтобы проститься с ним, она не смогла, опасаясь попасться на глаза сводному брату.

Он стоял рядом с краем могилы, утирая сухие глаза платком. Возле него стояли его немногочисленные друзья, которые больше походили на его охрану. Из-за спин людей Марина смотрела на человека, который не только сломал ей жизнь, но и убил папу.

Девушку затрясло от ненависти к нему. Она была уверена, что смерть отца — его рук дело, только как доказать это — не знала. Она и так все рассказала следователю, который навестил ее утром, что знала. Умоляла проверить алиби брата, но тот только покачал головой, заявив, что Владислав Алексин отношения к этому не имеет. Хотелось закричать от несправедливости жизни, но Марина лишь отвернулась, пытаясь скрыть слезы. А потом…

Потом ее отпустили. Всего час назад она покинула СИЗО, так и не поняв, почему следователь это сделал. Правда, предварительно с нее взяли подписку и надели какой-то новый мудреный гаджет, с помощью которого будут отслеживать ее передвижения. Только куда ей «передвигаться», если в этом городе даже жить негде. Квартиру опечатали, денег на съемную у нее не было, но это мало заботило Марину. Сейчас было главное попрощаться с папой. Именно об этом она спросила в первую очередь. Полицейский как-то странно пристально посмотрел на девушку, словно хотел прочесть ее мысли, а затем объяснил, где состоится прощание с профессором Алексиным и как добраться до кладбища.

Она успела только наспех переодеться и тут же поехала на кладбище. Стоя вдалеке от родного и любимого человека, тихо плакала, сожалея, что не смогла как следует проститься с отцом.

Марину сильно удивило количество людей, пришедших на похороны. Папу знали многие, и не только в их родном городе, но и по всей стране. Сейчас она была благодарна им за то, что они помнят ее отца и, она надеялась, не забудут его никогда.